— Елена! Иди к нам!
Лёгкая ошалелость на лице девушки сменяется облегчением и улыбкой. Тоже улыбаюсь. Мы одеты легко, хоть и в рамках приличий. Дресс-код охраны, к примеру, это обязательные чёрные костюмы. Но ткань тонкая, легко пропускающая воздух. Иначе не заметишь, как сваришься летом на улице вкрутую. На русской гимнастке же плотные джинсы, демисезонная курточка, хоть и выглядит лёгкой. Снятый шарфик она держит на руке. Ясненько. В Омске конец сентября не самая тёплая пора. Хорошо, если выше нуля, но может быть и ниже.
— У вас тут жарко, — удивляется Елена после приветствий. По-английски она говорит довольно чисто, хоть и медленно. Видно, что сначала переводит в голове с русского. Вообще-то в здании аэропорта не жарко, но она успела получить ударную дозу жары на выходе из самолёта.
Охрана и ЧжуВон не сводят с неё глаз. Строго оглядываю их, парни смущённо отворачиваются, служба вылетела из головы, теперь возвращается. ЧжуВона приходится дёргать за рукав. Ты-то чего? — спрашиваю взглядом. — Давно европейских мордашек не видел?
Конечно, я их понимаю. Елена, на взгляд её земляков, просто симпатичная, не более, чем хорошенькая. Но у неё разрез глаз от природы такой, к которому кореянки приходят после ювелирных пластических операций. Серо-голубого цвета, идеальный овал лица, прямой нос, светлые волосы, всё от природы на зависть сеульским девушкам.
— Как долетели, мисс Елена? — встревает ЧжуВон.
— Нормально. Только у нас снег с дождём, а у вас — жаркое лето.
— У нас осень в декабре начинается, — просвещаю гостью об особенностях местного климата.
Идём на выход. Я снова в тёмных очках и маске, но зеваки меня засечь успевают. И наш маршрут сопровождает возбуждённый шёпоток и концентрированный огонь взглядов.
Уп-с-с-с! Перед выходом на площадку перед зданием сгрудилась толпа. За стеклянной стеной бушует тропический ливень. Никакой зонтик не спасёт. Вырвет из рук, а струи воды лупят во всех направлениях. Да и нет у нас зонтиков.
— Это пи…ц какой-то, — бормочу про себя. Машинально и по-русски.
— Что? — уже по-английски спрашиваю вытаращившуся на меня Елену. Та вдруг начинает ржать, как кобылица. Даже слегка вульгарно, на мой взгляд. Но почему-то окружающие нас мужчины, — ЧжуВон, кстати, по комплекции и росту ничуть не уступает громилам из охраны, — слушают её с явным удовольствием.
— Спасибо, э-э-э… — еле справляясь с очередным приступом смеха, говорит девушка.
— Можешь называть меня ЮнМи-сии или госпожа Агдан, — объясняю, изо всех сил стараясь не краснеть. Без особого успеха. ЧжуВон смотрит на меня с подозрением. Меня подводит незаметно привязавшаяся ко мне привычка нецензурно ругаться по-русски. Всё равно никто вокруг не понимает, — разве что Мульча, — а душу облегчает мгновенно и кардинально.
— Спасибо, госпожа Агдан, — всё ещё улыбается Елена, — я прямо дома себя почувствовала.
— Проникновенье ваше по планете, — декламирую по-русски, — особенно заметно вдалеке. В общественном парижском туалете есть надписи на русском языке.
Девушка опять хохочет. Да так, что на нас начинают оглядываться. Увидев, что дама — европейка, понимающе улыбаются. Что с вегугинов возьмёшь?
— Там действительно есть такие надписи, госпожа Агдан… — давится хохотом Елена.
— Лучше «ЮнМи-сии», — изгоняю краску с лица и перехожу на английский, — это аналог русскому обращению по имени-отчеству. С уважением и без официоза. Суффикс «сии» даёт такой эффект, корейцы не используют имени отца. Кстати, как зовут твоего отца?
— Франц.
Точно, немка! Елена подтверждает. Елена Францевна, если точно.
— Прости, Юна, немного не понял, — подключается ЧжуВон, — наша гостья русская или немка.
От вопроса мы подвисаем обе. Переглядываемся.
— В России много национальностей, — объясняет Елена, — есть коренные, есть пришлые. Большая колония немцев появилась в России примерно триста лет назад. Между прочим, есть корейская община. Немного китайцев есть. Немного из европейских стран. Венгров, поляков, греков.
Всё равно не понимает. Вижу по глазам.
— Считай её русской немецкого происхождения, — моя попытка не увенчивается успехом, и я бросаю это безнадёжное дело. — Считай её просто русской. Внутренние русские особенности во внимание принимать не надо. Мы не в России живём, чтобы в этом разбираться.
— Ой, дождь закончился! — говорит Елена, и через несколько секунд мы вливаемся в поток, выходящий на умытую, освежённую дождём улицу.
21 сентября, среда, время 11:35
Агентство «Music Modern», общежитие трейни.
— У моей семьи в Омске квартира чуть больше, — говорит после осмотра своих апартаментов Елена, — но мы там вчетвером живём.
О своей младшей сестре-старшекласснице она уже упомянула. Между нами девочками говоря, я постаралась для неё. Кухня маловата и душ общекоридорный, но там отдельные кабинки. Спаленка небольшая, опять-таки для одной чуть более, чем просто хватит. Сидим в гостиной.
— Иди в душ, — командую я, — приводи себя в порядок, сходим, пообедаем.
Мы с ЧжуВоном часто в ресторан на обед ездим, но не всегда. Агентство взяло под своё крыло ближнее кафе ещё до меня. При мне мы его натурально оккупировали. Обеденное время официально назначено только для работников агентства. Не всех. Не всем по вкусу не совсем европейская, лучше сказать, европеизированная кухня. Главное отличие от корейской — малое количество специй. Трейни принуждены мной наполовину волюнтаристким решением. Остальные, вроде ДжиХён, СонЁн и ЁнЭ, ходят туда по убеждению.
Владелец кафе страшно доволен. К нему заглядывают звёзды первой величины, что приманивает посетителей. Он для посторонних цены удвоил, охрана бдит, чтобы к нам не приставали, но посещаемость только возросла.
Пока Стесснер нежится под водными струями, звоню ЁнЭ.
— ЁнЭ, русская гимнастка прибыла, отправляй в Омск деньги.
— Хорошо, ЮнМи-сии. Приписку не меняем? Спонсорская помощь?
— Да.
Мы ещё поговорили, распоряжений хватает каждый день. Сегодня многое крутится вокруг Стесснер, у меня на неё большие планы.
21 сентября, среда, время 12:35
Кафе рядом с агентство «Music Modern».
— А простого хлеба нет? — вопрошает Елена.
Мы взяли на двоих жареного цыплёнка, салаты из морской капусты и ещё какой-то хрени, супчик на говядине, с рецептом максимально приближённым к русскому. А вот с хлебом… иду на раздачу и беру булочки. Совсем не то, но самое близкое по вкусу. Некогда мне заниматься выпечкой. У себя дома я делаю, мне хватает.
Елена прожёвывает с гримасой сомнения. Ну, да. Это не славянская кухня.
— Лена, а ты ничего не привезла из дома? — получаю недоумённый взгляд в ответ. — Я, когда бываю в России, хотя бы транзитом, всегда везу домой полтора-два пуда всяких разностей. Солёное сало, тушёнка, маринованные грибы, помидорчики, и всего по мелочи, что под руку попадётся. Ничего не привезла?
Не привезла. Облом. Вздыхаю разочарованно. Елена смеётся.
Спустя час. Репетиционный зал.
https://www.youtube.com/watch?v=LpVDUFFY4G0
— Девочки, присядьте пока, — командую девчонкам, — отдохните минут десять.
— Что скажешь, Лена? — скрываю улыбку, глядя на её реакцию. — Это мои трейни, собираюсь делать из них танцевальную фронт-группу агентства. «Люкси гёрлс», — кордебалет, шоу-балет, пока не дала полное название.
— Что я могу сказать, — Лена подыскивает слова, — ваши национальные особенности пока не знаю, возможности девочек мне неизвестны, в шоу-бизнесе мало что понимаю…
Молча жду, гляжу на неё в упор, не моргая.
— Не знаю, что говорить, — Лена окончательно теряется. — А нельзя других посмотреть?
От собственной последней фразы Лена аж краснеет от смущения.