— Не я одна, судя по всему, — бурчу я. Сама уже раздумываю, сразу сбросить разговор или сначала вежливо распрощаться. Ладно, не будем рубить сплеча.
— «Кара» это дыра в бюджете вашего агентства. Предлагаю за их контракты пятьдесят миллионов.
— Ну, что вы говорите, госпожа Агдан! — искренне возмущается президент. — Миллиард вон это всего лишь неполная компенсация расходов на эту группу…
— Не собираюсь вам ничего компенсировать, саджанним, — отрезаю жёстко, — ваши издержки останутся при вас. Я могу лишь предложить то, что предложила. Взять на себя риски продвижения флопнувшейся группы.
«Кару» действительно какой-то рок преследует. Только после последнего концерта агентство нехотя признало, что группа кое-как вышла в ноль. И мерч расходится туго.
— И всё-таки ваше предложение слишком мизерно, — президент тон сбавляет, и можно бы поторговаться, но не собираюсь время тратить.
— Хорошо. Сто миллионов и время на раздумья — до обеда. Если до 13:05 я не дождусь от вас согласия, предложение снимаю.
— Ук. Я согласен, госпожа Агдан, — вдруг сдаётся президент. — Только из уважения к вам.
Мы быстро сговариваемся, что сразу после обеда я заезжаю в MBK и мы всё оформляем. Командую ЁнЭ зарезервировать деньги в финотделе и… гляжу на часы. На обед пора, а ЧжуВон не отзвонился. Значит, в нашем кафе пообедаю.
23 сентября, пятница, время 12:15
Агентство «Music Modern», кафе рядом.
— Мне кажется, ты зря это делаешь, — замечает ДжиХён, поедая куриный супчик. — «Кара» — мусорная группа. Про тебя будут говорить, что ты отбросы собираешь.
ЁнЭ помалкивает, но насколько могу расшифровать её молчание, она тоже сомневается. ДжиХён постепенно становится моим советником по бизнесу. Ничего против не имею, только не решила пока, она — компас или антикомпас. Есть люди, которые полезны вредными советами. Их и называю антикомпасами. Они всегда советуют то, чего ни в коем случае делать нельзя. Другое решение тоже может оказаться неудачным, но может и нет. А вот их совет обязательно приведёт к поражению.
— Посмотрим, — пожимаю плечами. — Если не продвинутся, как популярная группа, то просто включу их в кордебалет. Если ты не заметила, их рост и сложение попадают в их общий стиль.
— И вообще… знаешь, ДжиХён, есть цветы, которым нужна высокая влажность и жара. А другим прохлада и сухость. «Кара» это тот цветок, которому суждено расцвести у меня. Такое у меня чувство.
Чего ДжиХён не знает, да никто не знает, даже ЧжуВон, что у меня есть чит, которого нет ни у кого. Чем больше всего горжусь, так это тем, что это моё собственное изобретение. Не возможности, подаренные ГуаньИнь, а инструмент, созданный моими руками и мозгами.
Всё, как часто бывает, началось с вопроса, с загадки. Почему корейский поп, от которого местные приходят в экстаз, в Европе и Америке вызывает лишь недоумение? Это в лучшем случае. Какие-нибудь монгольские напевы не интересны никому, кроме этнографов и самих монголов. Много месяцев я копалась в огромной куче корейской музыки, современной и фольклорной. И не зря копалась. В итоге составила карту, не менее, чем четырёх измерений. Так что поместиться она может только в моей голове. В компьютере только плоские срезы и сложные схемы.
Есть характерные для каждого народа музыкальные, а бывает, и шумовые ритмы и фразы. Родные напевы, так сказать. Услышав их в любой обработке, человек на инстинктах признаёт их своими. И раскрывается для восприятия. После этого его намного легче унести. Музыкой. Корейская карта у меня готова. Французская почти готова. Основной ключ к французам — шансон. Заканчиваю японскую карту.
С европейцами в целом проще и сложнее. Европа — родина классической музыки. Весьма разнообразной, изрядной частью восходящей к церковным мелодиям. Орган и все остальные дела. Сложность взаимодействия с фольклором разных народов парадоксальным образом упрощает дело. Многообразие даёт огромный простор для полёта фантазии.
С Америкой тоже понятно. Там великое множество культурных пластов разных народов и социальных групп. Байкеры, панки, чиканос, негритянские гетто. У всех своё. Опять же кантри…
— Что? — за своими мыслями пропускаю мимо ушей слова ЁнЭ.
— Ты на девятом месте в международном рейтинге «The 100 Most Beautiful Faces» за прошлый год, — повторяет ЁнЭ. (https://youtu.be/1UeJcSlVrd0)
ДжиХён еле заметно кривится. Этот рейтинг нам известен, несколько лет назад вошёл в силу. Очень престижный и, по слухам, неподкупный. Надо же, а я не знала. Подколоть ДжиХён?
— А ДжиХён на каком? — всё-таки спрашиваю. ДжиХён кривится уже заметно.
— Ни на каком. Её там нет, — хихикает ЁнЭ и добивает мою секретаршу в ноль, — и никогда не было.
— Зато я до сих пор в национальном рейтинге в десятку вхожу, — ДжиХён обретает прежнюю невозмутимость. — А было время, когда месяцами первое место занимала.
— Там на первом месте ты и должна быть всё время. В «Агдан корпорейшн» всё должно быть самым лучшим. Надо будет с тобой поработать, — допиваю свой сок и встаю.
23 сентября, пятница, время 12:45
Агентство «MBK», кухня-столовая общежития.
— Девочки, ваши похоронные лица меня уже наизнанку выворачивают, — заявляет главная красотка группы ХаРа. — Наше последнее выступление всё-таки вышло, хоть и в слабый, но плюс.
— Слабым плюсом сыт не будешь, — вздыхает Николь.
Остальные лицами и вздохами подтверждают её правоту. Малокалорийный десерт приканчивается молча.
Заходит строгий подтянутый мужчина средних лет, менеджер группы.
— Девочки, сразу после обеда к президенту.
Дождавшись поклонов и нестройного хора голосов «Да, господин менеджер», «Хорошо, менеджер ЛюБин», мужчина уходит.
— Ёксоль! — выражает общее мнение ЁнЧжи. Что-то будет. Конец карьеры, расформирование группы? Что бы ни было, точно ничего хорошего…
Через пятнадцать минут ЛюБин выглянул из кабинета, строго оглядел притихших девушек и сухо скомандовал:
— Входите.
Гуськом и бесшумно, чуть ли не на цыпочках, девчонки втягиваются в кабинет под взыскующий взор президента Ким КванСу. Сесть он им не предлагает.
— Девушки, у агентства с вами огромные проблемы. Мы возлагали на вас такие надежды… — президент возводит на мгновенье очи к потолку, — и казалось, что не зря. Сколько на вас потрачено времени, денег и сил…
Президент горестно качает головой. Менеджер ЛюБин поддерживает шефа скорбным выражением лица. Девушки покаянно вздыхают.
— Мы стараемся, сонбеним…
— А какие надежды вы подали дебютным выступлением. Появились фанаты, мерч продавался неплохо. И такой бледный концерт позже. И вся ваша карьера получается какой-то ненадёжной. То вверх, тут же вниз. И так всё время. Всё время вы спотыкаетесь. Что мы только не делали, два раза состав меняли. Девочки!
Президент внезапно останавливает свои речи, до чего-то додумавшись.
— Девочки, а вас случайно не прокляли?
Девчонки переглядываются, задумываются, пожимают плечами. Проклятый далеко не всегда знает, что он проклят. Вот и они не знают. Вроде никому ничего плохого не делали, — написано на их лицах. Зато лицо ЛюБина озаряется пониманием, он восхищённо смотрит на шефа. Вон оно что, оказывается!
Президент задумывается. Зря девушки считают, что его тяготит озабоченность их судьбой. КванСу подсчитывал итог. Всё-таки что-то он получил за время работы группы. Не намного, но расходы на группу отбиты. Так что деньги Агдан — небольшая, но приятная премия. Надо бы ещё что-нибудь выторговать кроме неё.
— Я нашёл решение, девочки, — торжественно объявляет президент. — Ваша жизнь круто изменится. У вас будет новый продюсер, новое руководство и… другое агентство.
Проблеск надежды на лицах девушек сменяется полной растерянностью. Но подробности услышать они не успевают. Звонит внутренний телефон, президент снимает трубку, коротко командует: «Пропустить!» и тут же кладёт.