Чжу медленно встаёт, не сводя с меня глаз. Ещё немного и он проиграет. Нет! Не успеет! Спрыгиваю со стола прямо в его руки. Обхватывать при этом ногами его корпус считаю пошлым, но одну ногу закидываю за него. Движение из танца.
— В задницу стол, — выдыхаю жаром ему в ухо, — неудобно. Неси в спальню. Быстрее.
И впиваюсь ему в шею. С зубами.
Через…
Надо мной медленно кружится потолок, я будто плыву или тону в тёплом, безмерно ласковом океане. Самый первый любовный опыт, как грохот тяжёлого фугаса в сравнении с ядерным взрывом. Теперь я знаю точно смысл слова «эйфория». Это она затопляет всё тело, полностью лишая власти над ним. Даже пальцем пошевелить не могу.
Сколько времени прошло? Секунд или минут? Пытаюсь прокрутить в голове происшедший с нами аннигиляционный взрыв, картинки возникают, как в стробоскопе. Вот я под ним, совершенно неприлично извиваюсь. На нём — ещё более непристойные волнообразные движения всем телом. На острейших, как ожог медузы, ощущениях поцелуев в грудь и плечи, больше похожих на укусы, останавливаюсь. Покраснеть мешает только полное отсутствие контроля над телом.
Отвалившийся от меня ЧжуВон с лёгким кряхтением переворачивается на живот. Мне не надо оглядывать его, почему-то и так всё вижу. На спине длинные царапины пучками по две-три линии. Надо бы обработать… данунафиг! Неглубокие, сами заживут… блаженно тону в своём океане.
29 сентября, четверг, время 14:05.
Агентство «Music Modern», репетиционный зал.
— Лена! Огромное спасибо! — с жадностью перебираю листочки, покрытые округлым красивым, а главное, разборчивым почерком.
Стесснер, улыбаясь на мой энтузиазм, отходит к девчонкам, выворачивающимся у станка. Три дня назад, в случайном разговоре, узнала, что в её семье принято было разговаривать на немецком. От бабушки такая традиция шла. Лена в детсад не ходила, поэтому с ней случилась маленькая техническая неприятность. Она пошла в русскую школу в шесть лет, практически не зная русского языка. Помогло то, что она не единственной немкой в классе была.
— Зато потом намного меньше проблем с иностранным языком имела, — смеялась Лена. — Естественно, я выбрала немецкий.
Но в процессе изучения языка в школе проявились подводные камни. Лене пришлось переучиваться. Её семейный немецкий оказался реликтовым, отставшим от современного канонического на триста лет. К тому же прусский диалект.
Для меня важен сам факт уверенности Лены, что диалект именно прусский. Их предки откуда-то из-под Кенигсберга в Россию перебрались. Кафедра немецкого языка, и главный адепт его, профессор БинСук, надеюсь, будут удовлетворены таким материалом и моим анализом. Анализ достаточно прост, найти и свести в систему различия языков. Придётся поработать несколько дней. Лена принесла мне четыре сказки и одну колыбельную. Ещё несколько диалогов на бытовые темы.
Так, сколько листов? Двенадцать! Когда Лена возвращается ко мне, выкладываю из портмоне миллион двести тысяч вон.
— Что это?
— Премия. Примерно сто долларов за каждый лист…
— Да не надо, ЮнМи-сии, что вы… — Лена смущается.
— Прекрати. Ты не в России. Ты в зоне процветающего капитализма. Здесь любой труд оплачивается. Нет, волонтёрство тоже в наличии, но это не наш случай.
Чуть не насильно впихиваю ей деньги.
— Чуть не забыла. Напой мне колыбельную…
Лена напевает, я записываю. Простенькая мелодия, так что никаких проблем. Подавись, проклятый БинСук, не зря твоё имя можно перевести, как двойной сук. Не с корейского, разумеется.
— Замечательно, — прячу ценные бумаги в портфель. — Но я не за этим пришла. Где у тебя можно переодеться? Не хочу в общую раздевалку идти.
Через пять минут в отдельном маленьком примыкающем помещении, в котором хранятся эспандеры, обручи, ростомер, электронный весы и прочий инвентарь, Лена неотрывно смотрит на меня с непроницаемым лицом.
— Не могу понять, ЮнМи-сии, вы занимались гимнастикой?
— Занималась и занимаюсь, но бессистемно, без тренера.
Я облачилась так, как никогда не делала дома. Вдруг ЧжуВон заметит, для него это станет мощнейшим ударом. После этого он трое суток меня из спальни не выпустит. Надевала один раз и сразу отложила, не нужны мне такие риски. Закрытый чёрный купальник с длинными рукавами, под ним тонкие чёрные колготки. Лёгкие туфли на низком каблуке, танцевальный вариант, на высоком не попрыгаешь.
Когда первый раз увидела себя в этом наряде, сама удивилась. СунОк рядом чуть не почернела от зависти. Еле успокоила её тогда. Чёрный цвет не только подчёркивает и выделяет недостатки фигуры, достоинства он тоже выпячивает… ладно, пора на выход. Босоножки на высокой шпильке тоже беру с собой.
— Девочки, все сюда! — командует Лена по-английски и усаживает всех на скамью. Мои ошарашенные моим видом девчонки, толкаясь и спотыкаясь, кое-как выполняют команду. Их растерянностью удовлетворена полностью. Вы считали себя красотками? Только на корейской помойке, — прости великодушно, о ГуаньИнь, — вас могут назвать красавицами. И то, только те, которые не видели меня.
— Девочки, — выхожу на середину под концентрированным огнём горящих неприкрытой завистью глаз, — я пришла к выводу, что вам нужно сказать нечто важное. Дать вам цель. Кто-то из вас полагает, что главное в жизни — достичь коммерческого успеха. Это неплохо, но мелко. Главная цель в жизни каждой женщины совсем в другом…
Окончание главы 12.
Глава 13. Главное, большое и мелкое
29 сентября, четверг, время 14:35.
Агентство «Music Modern», репетиционный зал.
— Что для каждой женщины является главным? Главным оружием, источником высокой самооценки и ежедневного хорошего настроения, иногда проклятием? Её красота, привлекательная внешность, женское обаяние. Всё это складывается из великого множества факторов.
Чуть переступаю ногами, вызывая новую волну завистливых вздохов. Руками и пальцами делаю сложный, неопределённый жест для иллюстрации длинного списка элементов женской красоты.
— Прежде всего, конечно, внешность. Именно поэтому кто-то из вас сейчас выпрямляет кривоватые ножки, кто-то — зубы, многие из вас делали серьёзную пластику…
— Агдан-сии, а вы делали пластику? — с непонятной надеждой в голосе спрашивает ЁнДжи.
— Разочарую вас, девочки, — прячу лёгкое злорадство за нежной улыбкой, — никогда ни один пластический хирург не касался моего тела и моего лица. Я даже без блефаропластики обошлась. Понимаю, что не верите. Президент FANа в своё время тоже не верил и принуждал меня приносить справку из поликлиники о том, что следов хирургического вмешательства на моём лице и всём остальном не обнаружено.
Делюсь с ними недавно сделанным открытием. Секретом тренировки красоты собственного тела.
— Вы сейчас занимаетесь танцами, гимнастикой. Это сделает вас ещё более стройными и подтянутыми, даст вам культуру движений. Полезно это для вашей красоты? Безусловно. Но есть ещё один секрет, про который даже вы не знаете. Есть ещё один аспект обучения и самообучения.
Предваряя выдачу главного секрета, немного прошлась туда и обратно.
— На что вы сейчас смотрите? Конечно, я красива, сама это знаю, но дело не только в этом. Дело в уже упомянутой культуре движений. Танцующая женщина — завораживающее зрелище. В этом один из секретов вашего успеха. Но танцы это ваша привычная работа. Мой секрет можно выразить двумя предложениями. Каждое ваше движение, просто ли вы идёте куда-то, садитесь и встаёте, режете овощи на кухне, всё должно быть танцем. Но это только первый слой. И сделать это не так трудно. Трудность в другом, и это вторая часть секрета. Ваши обыденные движения, — все движения! — не должны выглядеть нарочитым танцем на публику. Но они должны быть именно танцем, красивым, приковывающим внимание танцем.