Адвокат Нам с огромным удовольствием бросает взгляд на оппонента. Излагаемые аргументы, совершенно меняющие картину дела, приводят того в состояние, близкое к шоку. Нам ГиЮн возносит хвалу небу, а пуще инструкциям Агдан, которые ставят суд в безвыходное положение. Судья не дурак, прекрасно понимает, что грозит лично ему, если он не закроет ящик Пандоры на крепкий замок.
— Вы преувеличиваете опасность для популярных людей! — выкрикивает адвокат Чанг. Так как он не продолжает, судья ограничивается строгим взглядом.
— То есть, вы признаёте, что такая опасность реально существует? — едко срезает его ГиЮн.
ГиЮн не мог заранее знать, что только за эту фразу Агдан впоследствии премирует его. Три тысячи долларов мало кому покажутся мелочью. Если только самой Агдан. ГиЮн не мог этого знать, но в данный момент хвалил себя изо всех сил.
Всё дальнейшее — дело техники и бюрократического оформления. Конечно, Чанг пытается выкрутиться, но отказ от своих же слов безнадёжно обрушивает его авторитет в глазах судьи.
Окончание подглавы.
Глава 15.2
19 октября, среда, время 19:35
Белоруссия, ж/д вокзал Витебска.
— Мы бронировали билеты на Москву, — сую паспорта в кассовое окошечко. Женщина средних лет быстро стучит по клавишам в поиске наших данных.
Она их находит, два места в одно СВ-купе. Небольшой затык возникает при оплате. Белорусских рублей у нас нет и покупать их нет смысла, мы здесь проездом и планируем только одну покупку.
— А сколько это будет в евро? — мой вопрос не повергает кассиршу в шок. Но заставляет отвлечься.
— Ирочка, посмотри там, сколько стоит билет СВ до Москвы в евро!
— Сто шестьдесят за два билета, — кассирша ретранслирует мне полученную экспертную справку.
Слава небесам, нашлись у меня две стоевровые бумажки. Для точной суммы мелочи не набралось.
— Сдачи в еврах нет, — ожидаемо извещают меня. Знакомая по многим странам система ниппель.
— Давайте в ваших рублях, пригодится.
Кассирша опять подвисает, что-то высчитывает на калькуляторе, записывает что-то в ведомость, даёт расписаться и в конце этого небольшого квеста выдаёт кучку разноцветных бумажек.
Забавный дизайн, — разглядываю с Сандрой местную валюту, считаем нули на купюрах.
На белорусскую сдачу идём в привокзальное кафе. Не одни. С местным милиционером, сержантом, если правильно распознаю его погоны. Да, познакомились с местным полисменом.
— Прошу предъявить документы! — после приветствия и скороговоркой произнесённой фамилии начинает сержант. Ага, точно сержант! Никифоров он, если я правильно расслышала.
Сначала хихикаю, сержант держит покерфейс. Толкаю Сандру плечом и говорю по-английски:
— Сандра, этот полицейский хочет с нами познакомиться. Поговори с ним.
Уговаривать её не приходится. Она выдаёт свою самую очаровательную улыбку, сержант засматривается на её ямочки на щеках.
— Хеллоу, мистер полисмен, май нейм из Сандра.
— Хиз нейм из Сьержант Ньикифорофф, — просвещаю свою спутницу.
Обе сверкаем на милиционера самыми ослепительными улыбками. Начинаем кокетничать, документы даже не думаем показывать. Слава небесам, он не слышал, как я беру билеты. Хотя что там услышишь? Может я сказала: ту тискет, плиз, то Москау? Паренёк начинает теряться. Морщит лоб и вдруг выдаёт:
— Битте аусвайс!
Тут меня срубает, начинаю хохотать, как ненормальная. Это ж надо же, через сколько лет и как аукнулась война, прокатившаяся по Белоруссии. Немцев давно уж нет, а культурный, так сказать, след остался. Из памяти Юркина знаю, что все русские знают такие немецкие слова, как «хальт», «хенде хох», «Гитлер капут» и многие другие.
Сандра таращится на меня в недоумении, сержант розовеет от смущения, негустая публика вокруг оглядывается, успокаиваюсь только с помощью неимоверного волевого усилия. Милиционер разочарованно поворачивается, собирается уходить. И замирает от моего возгласа.
— Товарищ сержант, куда же вы? — по-русски его окликаю, вот он и столбенеет.
Опомниться ему не даю, показываю кучу разноцветных белорусских бумажек и спрашиваю:
— Скажите, а нам хватит этих денег в кафе посидеть? А вы не можете нас туда проводить?
Парень пытается взбрыкнуть.
— Документики ваши, пожалуйста.
— Зач-чем вам наши документы? — кокетливо улыбаюсь, грожу пальчиком. — Не прикидывайтесь. Документики только повод познакомиться с двумя красотками. Это можно. Пойдёмьте уже в кафе.
Подмигиваю Сандре, берём сержанта под плотный конвой с двух сторон. Тому ничего не остаётся, как вести нас в вокзальное кафе. Там я взвизгиваю от восторга при виде парящих жаром беляшей. Удачненько мы сюда зашли!
— Попробуй, Сандра! — убеждаю я. — Это местный фастфуд, больше нигде такого не встретишь.
Уговариваю на одну штуку, сама с трудом отказываюсь от трёх. Горестно вздыхая, беру два. Плюс компот, винегретик и я полностью щастлива. Хлеба не беру, винегрет закусываю беляшом, урча от наслаждения. Польщённая буфетчица, обладательница необъятного бюста, смотрит на меня с явным удовольствием. Беру про запас три штуки.
В общем, славно мы полтора часа до поезда провели. Дали сержанту автографы, честно предупредили, что автограф Сандры через год станет на вес даже не золота, а бриллиантов. Он нас ещё на поезд проводил, и мы его, — не могла упустить момент пошалить, — поцеловали в щёчку с двух сторон. Машем ему, стоящему на уплывающем с ускорением перроне и не понимающему пока, как невероятно ему повезло. Ничего, потом узнает, что общался запросто с двумя богинями.
20 октября, четверг, время 16:55
Москва, аэропорт Шереметьево.
Идём в зону дьюти-фри. Мы с Сандрой предпочитаем комфорт, поэтому по приезде с утра оседаем в аэропортовской гостинице с почасовой оплатой. Надо отдохнуть, принять душ, привести себя в порядок. Цены по российским меркам кусачие, для меня мелочь. Самолет в пол-седьмого вечера по местному времени, билеты беру бизнес-класса, разорившись меньше, чем на десять тысяч долларов
Выяснилось, что отдых мы с Сандрой понимаем по-разному. Первым делом под её удивлённым видом принимаюсь за разминку в стиле аэробики.
— Чего ты валяешься? Ну-ка присоединяйся!
Протестовать она пробует, но недолго, всё-таки я её работодатель, фактически собственница. Кроме разницы в статусе, есть физическое преимущество. Набрасываюсь на неё, выкручиваю руки, хлопаю по попке. Мне всё равно, как тренироваться. Батманить у стула, — балетного станка тут нет, — или подружку кошмарить. Долго не получается, слаба она против сангсы морской пехоты.
Попеть не получилось, на наши голоса примчалась дежурная и попросила не шуметь. Наглость какая! Наши голоса шумом обозвать! Но вслух, разумеется, не высказываюсь.
И вот мы вламываемся в дьюти-фри. И кого же я вижу за прилавком?
— Глеб! Это ты?! — хорошенький мальчик, на которого положила глаз Борамка, когда мы в Париж летали.
Пять секунд пялится, только затем светиться улыбкой.
— О-о-о! А где… — он оглядывает пространство вокруг нас, затем поясняет вопрос забавным жестом, ставит горизонтально ладонь чуть выше пояса.
Покатываюсь со смеху, точнее и быстрее Борамку охарактеризовать невозможно. Разочаровываю парня.
— Так она же в Сеуле живёт и гастрольную работу прекратила. Всё. Не увидишь больше Борамку.