– Доконала, – кивнул комиссар и продолжил. – Терехов будет рекомендован в ЧК.
Терехов был замом Амосова и как никто другой знал общую оперативную обстановку на юг от Березняков. Горохов согласно кивнул. Именно Терехов обеспечивал оперативную и техническую поддержку всех уполномоченных или сотрудников Следственного Отдела, когда те работали в «поле». Это был грамотный человек.
– А тебя, – продолжал Поживанов, допивая кофе, – будем двигать в его замы.
– Меня? – удивился уполномоченный.
– Тебя, – сказал Сергей Сергеевич. – Есть мнение, что ты уже примелькался. Физиономия твоя уже по всему югу известна. Да и по количеству исполненных приговоров ты в первых рядах. А если брать значимость приговоров, так ты безусловно первый.
– В Оперативном Отделе и свои специалисты есть.
– Повторяю для нерасслышавших, твоя личность уже известна на обоих берегах реки. Андрюша, ты примелькался, и эта фуражечка твоя, и легенда твоя инженерная у всех на слуху, мне уже с мест передавали твоё описание. Тебя знают. И при твоём появлении будут сразу разбегаться, и это ещё полбеды, а то ведь будут стрелять без предупреждения. Так что всё, решение принято, безопасность превыше всего, и Бушмелёв будет выдвигать твою кандидатуру в замы Терехову, я это дело поддержу. Думаю, что и другие возражать не станут, ты у всех на слуху. Особенно после дела в Полазне.
Это было неожиданно… И приятно. Хотя у Горохова и были немного другие планы, тем не менее это было явным признанием его заслуг. Замначальника Оперативного Отдела – это всего одни шаг до кресла члена Чрезвычайной Комиссии. А ведь он был относительно молод для должности зама. Да, это сообщение безусловно ему польстило. Впрочем, Поживанов был прав, Горохова уже знали и на том, и на этом берегу реки. И его отличная легенда про инженера-вододобытчика уже была многим знакома. Его, так сказать, «клиенты» – они далеко не все убогие недоумки и мясники типа Сорокина; господа, выбившиеся в элиту криминального дела, обладали острым чутьём и пониманием значения информации. Так что…
– Ну, что сказать, – Горохов видел, что Поживанов ждёт его реакции, закончил: – это приятная новость.
– Приятная новость? – комиссар теперь глядел на него немного удивлённо. – Приятная новость – и всё?
– Да нет… Ну, я, конечно, рад, что меня так ценят, – попытался исправить впечатление уполномоченный. – Это честь для меня.
– Да что-то по тебе незаметно, – продолжал удивляться начальник Отдела Дознания. – У тебя, что, были другие планы? На пенсию, что ли, собирался?
«Сразу видно – сыскарь!». От него трудно что-либо утаить, Поживанов по лицу, что ли, всё видел, хотя Андрей Николаевич всегда держал себя в руках, стараясь не выражать ни жестами, ни выражением лица своих эмоций и мыслей.
– Да нет, просто очень всё неожиданно, – отвечает Горохов. Он допивает кофе, тушит окурок в пепельнице. Он не хочет пока раскрывать своих планов никому, даже сослуживцам.
Уполномоченный встаёт:
– Поеду я, Сергей, устал что-то.
– Ну давай, – комиссар встаёт, протягивает ему руку. Но когда Горохов уже открывает дверь кабинета, он окликает его: – Андрей!
– Да, – Горохов останавливается.
– Как там, на юге?
Уполномоченный пару секунд думает, что сказать, а потом говорит:
– Семьдесят два градуса.
Поживанов понимающе кивает.
Горохов спустился на первый этаж неприметного на первый взгляд здания, в котором располагался Трибунал. Там, на первом этаже, занимал половину здания роскошный зал, место сбора уполномоченных, людей, приводивших в исполнение приговоры Чрезвычайной Комиссии. Шикарные кресла, столы с белоснежными скатертями, ковры, температура меньше двадцати пяти градусов, холодильники с дорогой едой, фруктами, лёд, напитки. Уполномоченных ценили. Руководство понимало, что люди, значительное время, проводившие в пустыне, в селениях-оазисах, должны хотя бы тут, у себя, ощущать комфорт. И вспоминать, что цивилизация ещё существует. На сей раз в зале никого из его коллег не было. Как всегда вежливая и улыбчивая Тамара заведующая комнатой отдыха, увидав его, встала и поспешила к нему.
– Андрей Николаевич, здравствуйте. С возвращением, – она не должна была задавать уполномоченным вопросы, поэтому сразу предлагала. – Будете обедать? У нас сегодня печёный с луком картофель и улитки в кактусовом соке.
Да, он чувствовал божественный запах деликатесного, привезённого с севера картофеля. Горохов снял фуражку, и с неё на дорогой ковёр полетела почти белая степная пыль. В этом роскошном зале он, в своём старом пыльнике, в выцветших галифе и запылённых сапогах, с этими своими обрезами и револьверами, смотрелся как инородное тело. Он взглянул на заведующую и сказал: