Видимо бой окончился нашей победой и Жреком, исполняя свою угрозу, побежал меня искать чтобы вогнать в мою спину пару-тройку стрел. И очень удивился, поняв что я никуда не убегаю и вместо этого стаскиваю к телу убитого степняка сухие ветки и кусты. Он немного постоял, видимо пытаясь сообразить самостоятельно, но потом сдался и все же спросил что вообще происходит. Но не получил ответа. Я лишь отмахнулся от него, давая понять что не хочу объясняться, да и не так уж это и важно. А затем, немного подумав, задал командиру группы уже свой вопрос.
— А ты случайно не знаешь, что означает слово «спираль» — воин даже слегка опешил от такого неожиданного интереса, Правда, не став ничего уточнять, просто присел и пальцем нарисовал на пыльной земле какие-то завитки. Я сначала подумал, что он добавит к этому рисунку еще что-то… и лишь через десяток ударов сердца наконец-то осознал как выглядит эта самая двойная спираль, так как уже видел ее в храме, при прохождении ритуала пробуждения. Ну а когда нужный образ сложился в моей голове и стало понятно куда мне нужно идти… я просто сел на землю и громко расхохотался, схватившись за голову от глупости этой ситуации. Смеялся долго и не мог остановиться даже когда в легких заканчивался воздух. Смеялся, задыхался и плакал… мысленно проклиная творцов и все что было с ними связано.
Жреком, так и не дождавшись пока я прекращу хохотать, зло сплюнул себе под ноги, назвал меня безумцем, а потом просто ушел. Бой закончился нашей победой, но у него, помимо меня, наверняка были и другие проблемы. Которые точно нельзя было решить смехом. Увы.
Глава 17
Тридцать один имперец на триста двадцать восемь кочевников — такое сравнение количества погибших в том бою выглядело конечно внушительно, но равным все равно не казалось. Коберо искренне считал что мы потеряли куда больше, учитывая смерть правнука бога. Несмотря на всю его силу и прыть, командующий все равно не смог отбиться от нападок врагов и погиб когда степняки как-то исхитрились опутать ему ноги своими пращами, а потом просто завалили телами людей и лошадей. Так он и погиб, скорее всего, задохнувшись под этим завалом и оставив наш охранный пост без своего руководства. Пришлось инструктору ненадолго встать на его место и командовать оставшимися воинами пока велся подсчет погибших и перетаскивание их в деревню для проведения странного ритуала закапывания их в землю, к которому я никак не мог привыкнуть. А вот убитого Олиса эти странные люди и вовсе зачем-то выварили, утверждая что так он куда лучше сохранится, при отправке тела домой. Я поначалу пытался расспрашивать и думать зачем они это делают, но потом мысленно махнул на все рукой и прошел отдыхать в казармы. Помимо странных традиций имперцев, мне теперь было о чем подумать.
За этим занятием, прерывая тихий храп, меня и застал заглянувший в комнатушку Коберо. Безжалостно вырвал из сна, в котором я уже скакал через степи чтобы выбить глаз поводырю, и потащил за пределы деревни с намерением погонять меня на тренировочном поле. Хорошо хоть топоры деревянные позволил забрать, а то он бы меня на мечах отходил до полного посинения тела. Правда и наличие моего оружия помогло слабо. За пять проведенных боев я, ожидаемо, не победил ни в одном, за то, ценою боли в отбитых мышцах, помог человеку избавиться от страданий души и даже немного ослабить гнет непривычной ответственности.
— Раньше, когда было тяжело в мыслях, я иногда предлагал постучать деревяшками Олису и он практически никогда мне не отказывал. Достойных противников у него тут все равно не было, так что ему было только в радость сразиться с хоть сколь-нибудь сильным бойцом. Ну а теперь… Имея возможность прожить не одну сотню лет, он мог бы уехать в город и встретить врага там…, но все равно полез в этот безнадежный бой и сложил голову вместе с бойцами своего гарнизона. Глупый, но достойный выбор. На его бы месте, я бы поступил также, но… Империя потеряла еще одного благословленного богами ребенка и степняки наверное могут считать это своей небольшой победой. По численности их куда больше чем жителей империи и когда-нибудь они наверняка вытеснят нас с этих земель. И это… печалит меня и злит — сидя прямо на земле и невидящими красоты заката глазами глядя куда-то в степную даль, негромко говорил инструктор. Я же, побитый деревянным мечом, лежал рядом и молча его слушал, позволяя уставшему от всего мужику просто выговориться. Ну а, закончив свою печальную мысль, Коберо повернулся ко мне, устало посмотрел прямо в глаза и лишь после очень долгого и давящего молчания задал довольно неожиданный вопрос — Что, собираешься уходить в степь?