Выход
Светла Литвин
Пролог
Рома привёз меня, рыдающую, домой, и увёл в спальню, а я собственно и не сопротивлялась.
— Зачем ты это сделал?! — по моим щекам текли слёзы, но я ничего не могла с собой поделать руки меня не слушались, точнее, слушались, но не меня, а моего желания и я стаскивала с себя платье. — Ненавижу тебя! — кричала ему, а сама тянулась к его губам, и он был очень даже не против, с жадностью отвечал на мой болезненный поцелуй, словно сам съел пару этих гребанных конфет.
— Ты меня права выбора просто лишил! Это подло! Как суку да?! — отрывалась на секунды от его губ и орала во всё горло, заливаясь слезам от бессилия, оттого что ненавижу его, но хочу сейчас до безумия и отдамся, как он и говорил во всех позах сразу.
Только бы ничего просить не стал взамен, потому что я на всё была сейчас согласная, как и в доме его родителей.
— Ни как суку, как любимую. Кира-а-а. — прошептал мне на ухо, прижимая меня к себе, а я как собака Павлова, у меня на этот шёпот моего имени одна похотливая реакция, тут уже дело даже не в конфетах.
1
Безвыходных ситуаций не бывает. Это говорили родители, так говорили учителя в школе, преподаватели в институте и это же вторили работодатели. Выход есть всегда! Да он есть, и часто не один, но так сложилось, что предложенный мне выход был для меня неприемлем. Страшный выход, выйди я через него и что бы я получила? Оглядываясь назад, спустя столько лет, представляя это, меня бросает в дрожь.
Всё началось промозглым на удивление не осенним, а летним вечером. Я жила в это время на даче, которая так удачно располагалась в черте города, хоть и на краю. Но садоводство было мрачным, много деревьев, маленькие участки, нагромождённые впритык домики. Утром и днём было ещё ничего, а вот ближе к вечеру это место всегда наводило на меня тоску и неприятное чувство. Плохая, одним словом, у этого места была энергетика.
И я могла бы всё бросить, не заниматься этим дурацким огородом, не жить с начала весны по середину осени на даче, но двушка одна на двоих со старшей сестрой не располагала к хорошим отношениям, особенно если учесть её мужа и двоих детей. Это был мой единственный выход. Я съезжала на полгода из квартиры, жила в садоводстве пока не отключали воду и дожилась до того жуткого дня, после которого долго не видела никакого просвета.
Как обычно, я вышла с трамвая, от остановки до дачного домика было пятнадцать минут пути. Всего-то. Но я не прошла и половины. Проходя мимо заброшенного гаража, заросшего кустами, получила удар по голове.
Ещё проваливаясь в чёрную пустоту, успела подумать, хоть бы только ограбили. Но очнулась я, когда мерзкий вонючий мужик копошился надо мной. Он уже стянул с меня джинсы. С остервенением сдирал мои колготки, царапая ноги. А я была в полнейшем ступоре, руки едва шевелились, и попытавшись, хоть что-то сделать нарвалась только на болезненный смех насильника. Именно болезненный, так не смеются здоровые люди, они, вообще, не занимаются насилием.
Я попробовала кричать, на рот легла шершавая ладонь, зажав не только его, но и нос, и в руках которой я пыталась отодрать от себя это животное сил не было совсем. А когда позади хрипящего от предвкушения насильника показался ещё один мужик, по моим щекам покатились слёзы, я пыталась ползти, извивалась, брыкалась, мне казалось, что я стараюсь, делаю очень много, чтоб избежать, спастись от этого насилия, но по факту я не делала ничего. Даже отползти на пару сантиметров не смогла. И когда меня уже сожрало отчаяние и ужас в крови достиг запредельного уровня, пришло спасение.
Тот мужик, что показался сзади и оказался моим спасением. Он сделал всего лишь один удар чем-то наподобие молотка, пирамида из железа с приваренной такой же железной рукояткой. Тогда я не видела конкретики, была уже темень и слёзы застили глаза, но я рассмотрю предмет своего спасения позже.
Я вся была в крови этого урода. Её было так много, он навалился на меня, даже не издав звука напоследок.
— Ты в порядке? — хладнокровный вопрос и этот жёсткий голос вырвали меня из оцепенения.
— У…уберите его с меня! — заикаясь, попросила, чувствуя, что меня сейчас вырвет прямо на себя, если не встану.
Вокруг всё пахло железом. Смерть пахнет железом.
Мой неожиданный спаситель с лёгкостью одной рукой стащил с меня труп. Я не сомневалась, он труп. С такою дырой в голове нельзя выжить.
Меня рвало, а я пыталась натянуть джинсы стоя на четвереньках, при этом блузка, пропитавшаяся кровью, мерзко прилипла к животу, и я хотела её снять. Становилось дурнее и дурнее оттого, что это касается моего тела.
— Поднимайся. Надо уходить. — он подхватил меня под руку, и поднял одним рывком с земли.
— Надо вызвать полицию. — я смогла наконец-то натянуть джинсы поверх драных колготок, при этом я горбилась, так чтоб сократить прикосновения кровавой блузки к моему животу.
Иначе меня выворачивало бы бесконечно.
— Нет. Пошли. — его голос не дрогнул, он просто дёрнул меня на себя и повёл не к дороге, а через кусты, а я шла за ним, не чувствуя никакого страха, не понимая, что происходит.
Мне было не до этого. Я просто хотела поскорей снять с себя эту чёртову кровавую блузку. А мужик довёл меня до машины и усадил на заднее, кинув рядом мою сумку и пакет с продуктами. Всё это выпало из моих рук в момент удара по голове, а он выходит подобрал.
— Куда вы меня везёте? Надо в полицию. — соображать я стала только минут через десять от начала поездки, до этого молчала, пытаясь унять дурноту.
В салоне приятно пахло лимоном, он перебивал запах крови и меня перестало хотя бы тошнить.
— Зачем? — он отвлёкся от дороги, посмотрел на меня с интересом и улыбкой и тут же закурил.
— Вы убили человека. — эти слова дались мне с трудом.
— Разве? Я убил нелюдя. — да он был прав, но это прозвучало таким спокойным тоном, размеренным, вальяжным, довольным.
Словно он не про убийство говорил, а сообщал, что заварил чай.
Мне и так было страшно, а с этого момента стало жутко и вопросы возникли в голове нерадостные. С кем я еду, а главное, куда?
— Остановите машину, я выйду! — потребовала этого, но голос предательски дрожал, я поняла, что из лап одного монстра меня вырвал другой.
— Тихо. Чего завелась? Я тебе не враг. На вот воды попей. Успокойся. — он бросил мне бутылку.
Та была новая, запечатанная. Иначе я не стала бы пить. Видела же в новостях, как в еду и напитки подмешивают всякое и в этот момент это было актуально как никогда. Открыла бутылку с трудом, характерный треск крышки порадовал. Жадно пила, пересохло в горле, было плохо физически, и, казалось, что вода поможет хоть как-то. Хоть немного облегчит моё состояние.
Я не помню, как потеряла сознание, попив из этой бутылки. Очнулась от головной боли, что разламывала череп и шею сжимала тисками. Вокруг была кромешная темнота, я ничего не видела, только ощущала, что лежу на мягком. Явно на кровати, под одеялом, а ещё я в халате, но под ним ничего нет.
Толка от моего прихода в сознание не было абсолютно. Я была не в себе. Моё тело остро реагировало на каждое малейшее движение ужасной болью, к горлу подкатила тошнота, а я лишь предположила, что это последствия удара по голове. Наверняка сотрясение. Физические муки продолжались и мне было так плохо, что я готова была ещё хлебнуть воды из той чудной бутылки.
Попыталась лечь набок, но со стоном прервала попытку, а заодно и узнала, что я в темноте не одна.
— У тебя сотрясение. Хорошо тебя ублюдок приложил. — даже видеть не нужно было кто говорит, я узнала его по голосу.
И этот голос его стал чем-то истинным, что ли. Как солнце, земля, вода, и воздух. Вот есть они и нет аналогов. Так, и этот его голос, которым каждый звук как наркотик, как успокоительное и обезболивающее в одном флаконе.
Интересно, а если не этот его голос, я бы сделала другой выбор? Даже сейчас спустя много лет не смогу ответить на этот вопрос. На самом деле просто страшно на него отвечать, потому что ответ сейчас мне не понравится. Страшно, но интерес от этого страха всё равно не проходит. Как и сны, в которых я нажимаю на курок.