— Хочешь? — Рома сделал вид, что ему всё равно, и протянул мне упаковку со жвачкой.
— Нне-е-ет. — с улыбкой протянула, поглядывая на эту жвачку с осторожностью.
— Да это просто жвачка. Фруктовая. Ну ладно, не хочешь как хочешь. — Рома закинул её в бардачок, и заметно нахмурился.
Не понравилось ему моё недоверие, но, собственно, сам виноват.
— У меня такое стойкое чувство, что мы что-то забыли. Не хватает чего-то. — заметила я, пытаясь понять причину этого странного чувства, а заодно отвлечь Рому от дурных мыслей.
— О да! Давай Кролик, думай. — с огромной долей ехидства ответил Рома, указывая на то, что запомнил мою гневную про Удава и Кролика.
Памятливый какой.
— Я же Кролик тупой, если ты помнишь. Не соображу никак. Утюг я выключила, Ксюше резинки купила, которые она просила, купальник я взяла. Что ещё? — начала перечислять всевозможные моменты, о которых я могла забыть.
— Ну если ты тупой Кролик, то я горбатый Квазимодо. Думай Кира, это то, о чём ты меня просила. — намекнул Рома, и до меня тут же дошло, чего мне не хватает.
— Ты не куришь! Точно! А я-то понять не могу, чего мне не хватает. Сигареты в твоих зубах и дыма на весь салон автомобиля! — поняла, наконец, будучи в восторге от Роминой выдержки.
Он ведь явно переживает, из-за нашего конфликта, нервничает, ещё и курить бросил. За одно только это готова была его тут же помиловать, но удержалась. Продержусь всем правдами и неправдами до вечера воскресения, иначе копейка худая цена моим условиям.
— Вместо, сигарет, жвачка. Фруктовая. — Рома даже надул пузырь, демонстрируя жвачку.
Должна же была я как-то его поощрить? Вот и достала из бардачка эту жвачку, которую Рома мне предложил. Обычный всеми известный орбит, со вкусом экзотических фруктов, и Рома заметно повеселел, когда я сразу две подушечки зажевала. Потом полчаса соревновались с ним, как малые дети, у кого пузырь больше получится надуть. И я, естественно, победила, у меня же жвачки было больше.
В деревню приехали только к ужину. Потому что и выехали поздно и из-за мокрой дороги Рома ехал медленно и аккуратно.
— Рома, бросай ты эти пакеты! Завтра достанешь, давайте быстро в дом. — у ворот нас встретил Ромин отец, а дождь так и лил.
— Там тортик! К чаю! Я без тортика не пойду! — крикнул Роман отцу, я, уже перепрыгивая лужи, направилась к крыльцу.
— Ну ладно, от тортика и я не откажусь. — Венедикт погладил район живота, и подперев калитку поленом, пошёл в дом.
— Вот молодцы какие! Приехали наконец-то. — Ромина мама искренне обрадовалась нашему приезду.
Её глаза буквально светились, заражая и меня этим светом. И вообще, стоило только в дом зайти, а я уже позабыла про Ромину выходку.
— Мы ещё и до воскресенья. — тут же, затаскивая в дом пакеты с продуктами, похвастал Роман.
— Это хорошо, заодно список гостей составим. Вы в баню пока идите. Я натопил, хороша банька! С берёзовыми веничками. Ну а потом ужинать. Мы с матерью стол пока накроем. — хлопнув в ладоши, задорно предложил Ромин отец.
— А где Ксюша? Я ей резинки привезла, она просила. — я уже этот пакетик подарочный с резинками выудила из своей сумки, и удивлялась, что колокольчик Ксюша нас не встретил как в прошлый раз.
— Да спит ребёнок уже давно без задних ног. День наносится, на свежем воздухе, и всё! Хорёк в спячке! Завтра насплетничаетесь. Ну давайте в баньку, а то водочка стынет и у тортика вон, коробка запотела! — Венедикт подмигнул Роме, потирая мозолистые руки.
— Тебе лишь бы напиться старый! — возмутилась Марина Николаевна, в шутку махнув на мужа полотенцем.
— Какой я старый?! Мать! Тебя что овод укусил?! Я как Карлсон! В самом расцвете сил! — Венедикт выпрямил спину, провёл руками по статному торсу вызывая у всех смех.
— Ладно, хорош смеяться. Идите в баню. — отсмеявшись, Марина Николаевна вручила нам полотенца, и мы отправились с Ромой туда, куда нас послали.
Баня находилась в самом конце большого участка, до неё мы с Ромой добежали по каменной тропинке. Бежали, потому что дождь так и не кончался, даже усилился с того момента, как мы зашли в дом и уже больше походил на ливень, чем на дождь.
Мы зашли на крыльцо бревенчатой небольшой, но очень красивой бани, я держала полотенца и пакет с чистыми вещами, и ждала, когда Рома откроет дверь.
— Кира. — он подошёл ко мне вплотную, прижимая меня к стене, и дёрнул за ручку.
С предбанника обдало жаром.
— Рома. — произнесла его имя, стараясь на него не смотреть.
Не зашла в баню, а медленно попятилась, он не трогал, но напирал, разгоняя по мне желание. Оступилась, звякнули банки, ударившись друг о друга, одна упала и покатилась.
— Осторожней. — прошептал Рома, пальцами едва коснулся моей влажной от дождя руки.
Представить себе даже не могла, что месть Роману, станет для меня тем ещё испытанием на прочность и я в своей прочности вот-вот разочаруюсь, зато лишний раз смогу убедиться в своей порочности. Мы ещё только в предбаннике, даже ещё не раздевались, а я уже ужасно его хочу. Мне для этого и конфет никаких не нужно, он мой стопроцентный феромон. Хотя вроде и доказано, что феромоны для человека не играют главной роли. Но я рядом с Ромой и не человек вовсе, а тупой, и очень похотливый кролик. И кролик с маленькой буквы, потому что тут не в переносном смысле, а в самом прямом.
Всё моё противостояние закончилось, стоило лишь взглянуть на него. Хищник. Опасный, голодный, и это его "осторожней" было не о банках. Поцеловала Рому первая, врезавшись в его грудь, как только он прикрыл за нами дверь. Несколько дней без поцелуев, только усилили эту жажду ощутить языком его губы. Болезненно укусила, ответил тем же. Между нами завязалась какая-то борьба. Кто кого.
За поясницу прижимал меня к себе, лопатками к горячей стене предбанника, дёрнул летнее платье с направляющей силой вниз, отрывая бретели, оставляя меня в одном нижнем белье. Ненадолго, вот-вот и это всё сорвёт с меня.
Отстранился с трудом, шумно дыша.
— Я помилован? — хрипло и удивлённо спросил Рома.
Это удивление было сейчас таким неуместным, шуткой.
— Да. — и сказала чётко с вызовом глядя в его глаза, ставшие аквамариновыми, закивав для убедительности.
— Ну тогда держись Кира-а-а… — и хищник набросился на меня.
И ни секунды нежности и заботы. Рома выпустил своего внутреннего зверя наружу, беря своё жёстко, неумолимо, яростно. Я горела в его руках и этот огонь уже ничем не вытравить. Он уже непросто во мне, я сама стала этим пламенем, чтоб гореть вечно, в этих сильных сжимающих тело руках, в этих внезапно аквамариновых любящих глазах, гореть в нём, им, с ним.
16
Выходные пролетели мгновенно. Чем мы только не занимались, несмотря на дождь провели эти дни с пользой. Но самым забавным было составление списка гостей. Марина Николаевна хотела позвать всех, кого знала, Венедикт каждому присваивал диагноз от алкаша до шизофренички и отнекивался, а Рома всё равно всех записывал с невозмутимым лицом, каллиграфическим почерком, и Ксюша успевала нашёптывать ему на ухо имена своих подруг. Я же просто сидела в сторонке, смеялась до слёз и бесконечно что-то жевала.
— У тебя задержка? — спросил Рома, когда мы уже возвращались в город, по обыкновению, прервав мою попытку заснуть.
— Что? — встрепенулась, переспросила его потирая слипающиеся глаза.
— Уже месяц прошёл. Ты не беременна? — уже на прямую спросил Рома, пока я нещадно тупила.
— Я…я не знаю. — попыталась подсчитать в уме и насчитала сорок дней, при моём цикле в двадцать восемь дней получалось уже двенадцать дней задержки.
— Тебе нужно посетить врача. — серьёзно сказал Роман, потянувшись за жвачкой.
Теперь он не курил, но нервничая, жевал жвачку.
— Рома, а эти конфеты? Я их съела, это невредно? — я не была уверена, что точно беременна, но это было возможно, душа сразу заполнилась тревогами за будущего ребёнка.