— Не-а. Эти не особо. Они сразу, как приехали стали тенты ставить, и мангалы разжигать. Будто на отдых приехали, а не работать.
— Одно другому не мешает, — хмыкнул я. — Просто понимают, что князь не станет к ним бежать, теряя обувь. Матерые.
Оставил гостью у здоровенной палатки, в которой располагалась столовая, зашел к себе за сменной одеждой и убежал в душ. Благо там, в середине дня, очереди не было. Потом, набросив китель на плечи — было жарко, а так ветерок приятно тело обдувал — отправился кушать.
По идее, время обеда прошло. Но спорить и что-то доказывать мне не стали, накормили. Разносолов там, в принципе, никогда не держали. За то пища была сытная, и ее было много. Активно двигавшимся парням нужно было много калорий.
Пока ел, Ксения прихлебывала чай, и развлекала меня рассказами о какой-то ерунде. О том, как новая дорожная полиция города устроила охоту на автомобили оборудованные спецсигналами. По закону, оборудовать ими машину имели право только экстренные службы, княжеская дружина и оперативные группы имперских спецслужб. Даже у военных такого права не имелось. Они-то как раз наоборот, должны были передвигаться по городу на сниженной скорости.
Понятное дело, возможность игнорировать большую часть имперских правил дорожного движения широко покупалась и продавалась коррумпированной «старой» полицией. Большие черные джипы с мигалками — были привычной частью городского пейзажа. Пока большая часть Берхольма не вернулась под руку Алтайского князя. Мне такие «хозяева жизни» не были нужны. Мой старый друг и учитель вождения — конюх из усадьбы — не раз говаривал, что если бы все ездили по правилам, пробок на дорогах бы вообще не было.
Ксения рассказывала весело. Как эти, низко летящие, мигающие болиды, останавливали, а оказавших сопротивление, или осмеливающихся угрожать пилотов грузили, и везли в камеры временного заключения. Девушка не имела представления, что с этими людьми делали дальше. А вот я — точно знал. Еще дед издал указ, что все штрафы, назначенные за не серьезные, административные правонарушения, идут в фонд содержания княжеской полиции. Премии, доплаты к пенсиям для ветеранов, содержание домов отдыха и санаториев для правоохранителей — все оплачивалось именно из этого источника.
Делиться деталями с Баженовой я конечно не стал. Во-первых, не хотелось прерывать ее историю, вызывающую приступы смеха у назначенных в наряд по кухне дружинников. Подробности сцен задержания особо упорствующих богатеев, были забавны, и я, как и все остальные, с удовольствием внимал. А во-вторых, какая дочери наемников разница, куда деваются деньги? Главное, что потребность в справедливости, присущая в той или иной степени всем славянам, уже была удовлетворена. «Блатные», как назвала девушка людей, купивших право использования спецсигналов, лишились преимущества.
Парни наперебой требовавшие, чтоб Ксения приезжала в лагерь почаще, остались в большой палатке, а мы отправились, наконец, к понаехавшим. «Торговать лицом». Моя одноклассница была богата на меткие словосочетания.
Насколько продуманно отнеслись представители третьего агентства к процессу запечатления мгновений, настолько же бестолково все остальные. Суета, постоянные споры и скандалы с выяснением отношений.
У третьих же мне сходу предложили присесть в удобное раскладное креслице, снабдили запотевшим стаканом с соком, и предложили задуматься о чем-то величественном. Злодеи. Там так здорово пахло жаренным мясом, что думы снова и снова возвращались к симпатичным кускам шашлыка. Впрочем, читать мысли никто так и не научился. Фотографа вполне устроило и то, что я просто пялился куда-то в сторону горизонта.
Честно говоря, не так себе это все представлял. Думал, меня нарядят в какие-нибудь одежды, или дадут в руки некий продукт, который нужно рекламировать. Ничего подобного.
— Ваше сиятельство, будьте любезны, подойдите сюда.
Встаю, иду. Чуть пригибаюсь, выходя из-под тента. И постоянно слышу непрерывное чириканье затвора фотокамеры.
— Ваше сиятельство, извольте взглянуть на наших коллег-неудачников.
Улыбаюсь и, приложив ко лбу ладонь — козырек от солнца — разглядываю панически мечущихся по поляне конкурентов. Стрекот камеры.
— Ваше сиятельство!
Резко оборачиваюсь, от чего изрядно отросшие волосы вспыхивают в лучах светила ореолом вокруг головы. Теперь уже два аппарата ловят момент.
— Ваше сиятельство, прошу меня простить за назойливость, но не могли бы вы исторгнуть частичку Силы рукой?
— Так пойдет? — улыбаюсь, и заставляю ладонь светиться. Сила, словно неосязаемый факел, вьется над рукой.