— Что-то не вижу тут характеристик бронирования, и скорости в снаряженном состоянии, — прищурился старик на, отложенные было в сторону, листы распечаток.
— А ты впиши сам, что считаешь нужным. Изделие в стадии прототипа. Воислав изменит мощность приводов, если для его варианта окажутся слабыми.
— Я подумаю, — всерьез озадачился старый воин. — Такого ведь ни у кого пока нет?
— Не-а, — хихикнул я. — Мне-то на глаза случайно попал. Так что, пока мы сами не наиграемся, это только наши игрушки.
— Так-то оно так, — не поддержал старик мое веселье. — Только, Антонушко, каждому орудию имеется свое место в бою. Запусти вот этот твой мобильный доспех в плотную городскую застройку, и потеряешь и чудную игрушку, и воина, что в ней будет. Тут над боевым применением думать надо, а ты мне пока даже основные параметры дать не готов. Вот изладит твой Воислав прототип, тогда и посмотрим.
— Но ты, все же, подумай над применением, — ощутив серьезность момента, решил-таки оставить за собой последнее слово я. — И над теми параметрами ТТХ, что были бы предпочтительными. Накажу Ромашевичу к ним стремиться.
Виделся я с изобретателем достаточно часто. Персонал опытного производства даже близко еще не был укомплектован. Если сварщика и к нему в пару — слесаря удалось найти сразу, то столы, за которыми должны были трудиться чертежники и инженера все так же пустовали.
Да что там говорить, закупками необходимого сырья и то некому было заниматься. Ксения выискивала в Сети поставщиков, а мы с Вышатой Ромашевичем, как могли, организовывали закупку. Пару раз, когда требовались особенно специфические детали, вроде гидроприводов, особых шлангов, выдерживающих высокое давление или ударопрочных подшипников, приходилось обращаться за помощью к Шелтран-шану. Он, понятное дело, в этом тоже разбирался не лучше нас. Но у него было полно людей, кому это можно было поручить. В конце концов, как оказалось, в горной технике гидравлика применялась широко, специалисты у шорского княжича нашлись, и нужные штуковины мы заполучили.
В Лицее вовсю шла подготовка к выпускным экзаменам. И если меня, как прилежного, успевающего по всем предметам, ученика особенно не трогали, то за одноклассников учителя взялись серьезно. Не считая уроков гимнастики и потентиковедения, я почти их и не видел. Ребят разбили по группам и целыми днями натаскивали на решение тестов. Да еще и на дом задавали. Традиции — это дело такое. Умри, но исполни. Сказано, что в Лицее традиционно высокий уровень образования, значит, изволь соответствовать.
С одной стороны, эта чуть ли не круглосуточная занятость одноклассников была мне на руку. Мог ездить куда хочу, не выдумывая каких-то отговорок. С другой, чувствовалось уже приближение порога, выйдя за который, мы все, практически мгновенно станем совершенно чужими людьми. Меня бросало в настроении от нетерпения — скорее бы сбросить с плеч эту школьную обузу, и заняться действительно серьезными вещами. До тихой грусти. Было даже жаль, что явился в Берхольм так поздно, и не успел с головой окунуться в тихое бурление лицейской жизни. Особенно не сдружился ни с кем, кроме Ксении. Не участвовал в общих делах и праздниках.
Слава Богам, особенно рефлексировать времени не было. То одно, то другое. Снова вызывали в имперский суд, оглашали результаты, полученные по запросу из ИСБ и жандармерии. Предсказуемо, никаких известий о текущем месте проживания и роде деятельности его милости, князя Летова, у государственных служащих не нашлось.
Кстати, я, когда пройду тестирование на понециал, а суд примет-таки решение о признании меня князем, стану сиятельным. Ну, или его сиятельством, если угодно. Четвертым в истории династии. Первым был основатель, конунг Ингемар, вторым его сын Фроуд, а третьим безграничную Силу от Богов получил тот мой предок, что построил Лицей в Берхольме, и у которого этот самый Берхольм сбежал в личные коллективные вассалы императора. То есть, получил самоуправление согласно Хольмгардского права.
Отец был его милостью, потому что потенцией даже до светлости не дотягивал. Ирония Судьбы: древний эконом и вот уже полвека бессменный управляющий княжеством — его светлость, а князь был всего лишь милостью. Воевода — тоже его милость, но он еще и воинский ранг ektemann имеет, сиятельному мне до овладения искусством применения переплетений в бою еще очень и очень далеко. Такая вот у нас чехарда получается.