— Лют ты в гневе, Антонушко, — выговорил, наконец, старый воин. И тут же перешел на dansk tunga. Этот древний язык, по нынешним временам, мало кто понимал. — Все ли помнишь, что в битве было?
— Нет, — резко пнув начавшего трепыхаться бандита, выдохнул я. — Все, как в красной пелене было. Теперь только в себя вернулся.
— Скверно, — качнул седой головой воевода. — Скверно, если в тебе берсерк просыпается. Что хорошо для волка Одина, плохо для хёвдинга.
— Прежде такого не бывало, — вяло возразил я. И самому не хотелось превращаться в алчущего сражений и крови полузверя. О берсерках выдумано множество саг, но ни в одной из них ничем хорошим для волка Отца дело не закончилось.
— Другой раз будешь жертвоприношение Небожителям делать, проси для себя разума в пире кровавом. Одноглазый тебе благоволит. Должен услышать, — посоветовал старик и кивнул сам себе.
Прежде, когда русы еще разделялись на разных имен племена, даны считали, что те, кто наделен был силой до светлого уровня, были одарены милостью Богов. А светлые и сиятельные — отмечены благоволением. Старый датский язык — весьма конкретен. Там нет, как, например, у славян, слов одинаково звучащих, но разное значащих. И если живший на главном перекрестке Европы народ говорил «милость», то именно это и имелось в виду. Вроде как: на, не плачь. Точно, как и с благоволением: возьми, и помни — мы за тобой следим. Так что воевода дал стоящий совет. Тем более что во время Брандблота и вовсе позабыл что-то попросить у Небожителей лично для себя.
— Я взял на себя смелость, — Капон решил, что разговор закончен, и ему можно вклиниться. — И позвонил в жандармерию. Сообщил о нападении бандитов на лиц дворянского сословия. Они уже на пути сюда.
— Хорошо, — разрешил сомнения инициативного адвоката я. — Тогда встретьте их, и обрисуйте ситуацию. Нам нужно привести себя в порядок.
— Не извольте беспокоиться, ваша светлость, — поклонился тот. И управляющий клубом тоже поклонился. Причем, гораздо ниже Капона. Вот что за люди? Эту бы почтительность да до драки, так ее, быть может, и не было бы.
— Камеры наблюдения! — пробасил воевода щуплому «бухгалтеру». — Даже не пытайтесь удалить записи. Накажу.
И в этот момент случилось сразу два события. Одновременно.
От входных дверей зала раздался выстрел, а я, пребольно стукнувшись бедром об угол лежащего на боку столика, рухнул на пол. Еще секундой спустя, последний бандит, сполз по двери вниз с сосулькой в глазу. Воевода, отчего-то решив, что пуля все-таки достигла цели, и я ранен, или вовсе — убит, вынес приговор, и немедля привел его в исполнение.
— Дерьмо тролля, — прорычал я, растирая пострадавшую часть тела. — Больно-то как.
— Жив, — облегченно выдохнул старик. — Куда попал? Эй, там?! Аптечку! Быстро!
— Все хорошо, старый, — успокаивающе поднял я руку. — Он промахнулся.
Тем не менее, от внимательного осматривания и даже — местами — ощупывания, это меня не избавило. Признаться, прежде вообще ни разу не видел воеводу таким бледным.
— Да, все в порядке, — остановил я суетящегося старого воина. И добавил тихо, чтоб слышал только он. — Амулет. Меня будто ладонью с пути пули смахнуло.
— Не очень-то на него полагайся, — проворчал седой здоровяк.
— Это понятно, — поморщился я. — Откуда этот стрелок вообще взялся?
— Наверняка в машине своих дожидался, — влез со своим мнением адвокат. — Явился сам посмотреть…
Я посмотрел на воеводу, а тот на меня. И мы оба промолчали. Ни он, ни я не догадались заглянуть внутрь припаркованных автомобилей. Решили, что все экипажи дожидаются нас внутри здания. Благо, этот, теперь уже покойник, сейчас пришел, а не пятью минутами раньше, когда мы по залу скакали. Со своим пистолетиком много дел мог наворотить.
Потом стали слышны сирены спешащей на подмогу «кавалерии», и уже очень скоро в зал ворвались несколько боевиков со штурмовыми винтовками в руках. На шлемах, груди и спинах яркие надписи «жандармерия», чтоб мы случайно не решили, что это новую порцию злодеев подвезли.
Успел забрать из машины пальто. Не прилично было встречать государевых людей в разорванном пиджаке. Слава Богам, с нами был один из Капонов. Сразу перевел все внимание дознавателей на себя, в пару емких предложений обрисовал обстановку, напомнил о камерах видеонаблюдения, и тем избавил нас с воеводой от общения с недоверчивыми жандармами.
Естественно, что ни в какой автосервис мы в тот день уже не попали. Пока жандармы все оформили, пока дождались специальные грузовые авто для перевозки большого количества арестованных, пока этих самых арестованных привели в состояние идти своими ногами… В общем, наступил вечер, и пришлось мне, как был, в драной одежде, отправляться в общежитие.