Во-вторых, истинный воин насел на эконома, чтоб тот форсировал процесс создания юридического лица. Организации, которую я как раз, до получения сколько-нибудь рабочей версии доспеха, не торопился оформлять. А вот воевода считал в точности наоборот. «Какие, к троллям, должностные инструкции и режим секретности, — сокрушался он. — Если предприятие вообще как бы не существует?»
Резон в словах старика был, и я не стал спорить. Кольнуло чуть-чуть, что мною найденный и приласканный изобретатель уплывает в другие руки. Утешало только, что руки не чужие, а совсем даже свои. Да и не могу я сам присматривать за всем княжеским хозяйством. Воспитатели в один голос советовали научиться делегировать полномочия, а не кидаться все делать самому. Вот с бывшего автосервиса и начал.
Еще, признаться, грела мысль, что дело, начавшееся как каприз увлекшегося завиральной идеей юноши, вдруг превратилось в прорывное, значимое для будущей дружины и княжества, предприятие. А кто именно будет шефствовать над будущим заводиком — я сам, или кто-то из моих людей — не суть важно. Затеял-то все это я! Так вот и вышло, что встречал я спешащего с озабоченным лицом Капона с улыбкой на лице.
Ничуть не удивился тому, что Арон Давидович был уже в курсе проблемы. Без подробностей, конечно. Но о том, как именно проходила встреча в загородном клубе, имел представление. Мне и оставалось только дословно передать заявление жандармского дознавателя, и выразить уверенность в том, что опытный адвокат сумеет обернуть ситуацию к пользе для меня и рода.
— Полагаю, что вы, ваша светлость, столкнулись с проявлением излишнего служебного рвения, — дипломатично высказался Капон. — Не удивлюсь, что встретившись с явным противодействием, офицер не станет усугублять ситуацию. Поэтому, думаю, поводов для волнений пока нет.
А я, кстати, и не волновался. Поход на очередное слушание в имперский суд и то вызывал больше эмоций. Все-таки от вердикта зависело очень многое. Здесь же, в жандармерии, я знал, что правда за мной. И что, даже при самом негативном развитии событий, это никак на моей дальнейшей жизни не отразится.
— Прежде чем вы начнете задавать вопросы моему клиенту, — деловито начал Арон, по хозяйски расположившись за столиком у стены в кабинете дознавателя. Жандарму ситуация совершенно не нравилась, но адвокат имел право, и этим пользовался. — Хотелось бы выяснить: в качестве кого мой клиент был вызван в жандармское управление?
— То есть как, в качестве кого? — процедил офицер. — Что это значит?
Капон пристально посмотрел на чиновника, чуточку улыбнулся, и продолжил.
— И повторите, будьте так любезны, ваше имя и должность. И чтоб вы поняли; мы намерены обратиться к вашему руководству по поводу вашей, уважаемый, профессиональной пригодности для государственной службы.
— Я не обязан представляться… — рыкнул сотрудник имперской безопасности.
— Ошибаетесь, — вскинул брови Капон. — Право на тайну имени и должности не распространяется на дознавателей, как и на сотрудников жандармерии, осуществляющих следственные действия.
— Это что? Диктофон? — вскипел офицер. — Я запрещаю вам записывать!
— Угу… угу… — неопределенно пробурчал Арон, быстро поднял телефон и сфотографировал жандарма. — Пойдемте, ваша светлость. У меня достаточно доказательств, чтоб отправить этого человека сторожить автостоянки.
Это, видимо, стало последней каплей. Уже через секунду в кабинет ворвались двое вооруженных огнестрельным оружием бойцов. По всей видимости, вызванных дознавателем с помощью какой-то скрытой кнопки.
Ворвались и замерли на пороге. Я сидел на стуле, перед столом жандарма — руки на коленях. Капон, за столиком, на котором разложил свои бумаги, у стены. Ситуация совершенно не выглядела угрожающей.
— Здравствуйте, господа, — жизнерадостно воскликнул Арон Давидович. — Вы как раз вовремя. Я бы хотел обсудить с руководителем этого господина некоторые вопросы. Проводите меня, будьте так любезны… Ваша светлость, ни слова в мое отсутствие.
Полагаю, ничего серьезного в документах адвоката не содержалось. Не удивлюсь даже, если и выложил-то Капон их больше для антуража, чем по необходимости. А вот телефон, он успел ловко сунуть в карман. И в один миг выскочил из кабинета.
А я чувствовал себя, как на представлении в цирке. Честно говоря, слабо верилось в то, что жандармский дознаватель действительно такой недалекий тугодум, каким хотел казаться. Но, как бы то ни было, развлекался я, наблюдая этот юридический цирк, от души.