— Слышал уже? — выкрикнула с каким-то надломом в голосе Ксения, врываясь в столовую. — Знаешь? Эти твои солдатики чего натворили?!
— Чему твои «Перуничи» научили, то и натворили, — отмел я обвинения от дружины. — Чем ожесточенней сопротивление, тем сильнее удар.
— Ты говорил, они спрячут семьи в подвал, — продолжила обвинение девушка, словно не слыша моих аргументов.
— Я говорил, что все нормальные люди так делают.
Нет, я и не думал как-то оправдывать совершенное. Но и переваливать вину на дружинников, месяц назад впервые взявших в руки оружие, тоже не собирался. Моя вина, моя ошибка, и мне, когда придет время, за нее отвечать перед Богами.
— А теперь выходит, что наемники виноваты! Ну, конечно. Во всем всегда виноваты наемники…
— Что ты говоришь? — удивился я. — С чего ты взяла, что я в чем-то обвиняю «Перуничей»?
— А кто тогда? Не хочешь же ты сказать…
— Я и говорю. Я во всем виноват.
— Что?
— Я. Во всем. Виноват, — максимально членораздельно выдал я. — Эти смерти на мне одном.
— Но… Почему?
— Потому что я туда привел всех этих людей. Тебя, стариков, наемников, парней — месяц как из приюта, и сразу в это вот все. Все туда пришли моей волей. Значит на мне и ответственность. Не объяснил, чего хочу. Не уточнил. Мы и сами с тобой рвались вперед, как сумасшедшие. Стреляли во все, что двигалось. Но у нас хотя бы был твой щит. А у остальных что? Только азарт и страх.
— И ты так спокойно это все говоришь? Словно бы тебя это почти не касается.
— А что ты от меня хотела? Слез? Истерики? — разозлился я. — Что сделано, то сделано. Ты сама говоришь: фарш невозможно прокрутить назад. Никто кроме Богов не может оживить мертвых. Нам остается только признать ошибку и сделать выводы, чтоб впредь такого себе не позволять.
— Но и не так же… — прошипела в ответ девушка. — Как механизм какой-то. Как робот. Словно в тебе вообще нет сердца.
— Вот сейчас было обидно, — рыкнул я. — Ты вообще кто такая, что считаешь, будто имеешь право на меня кричать?!
— Я кто такая? — полыхнула щеками Ксения. — Я кто такая? Я твой единственный друг. А ты — чурбан железный! Вот ты кто!
Баженова, снова, в который уже раз оставив за собой последнее слово, взмахнула юбкой и скрылась. Оставив меня в компании с недоумением и легкой злостью.
— Кхе-кхе, — обозначил свое присутствие воевода. — Огонь девка. Теперь тебе придется извиняться.
— За что? — силой воли удержав лицо, чтоб не вскрикнуть от неожиданности, спросил я. — Я вроде ничего ей обидного не говорил.
— А, это не важно, — скалясь во все тридцать три зуба, заявил старик. — Они такие все… Сейчас добежит до своих покоев. По дороге выдумает гору всего, что ты думал, но не сказал. А потом еще и поверит сама себе, что ты это говорил. И будет обижаться уже всерьез. И не перестанет, пока не извинишься.
— И это она еще называет меня инопланетянином, — покачал я головой. — Они точно такие все, или встречаются еще… ну с человеческой логикой в голове?
— Встречаются, — пуще прежнего засмеялся седой воин. — Только ты их как девушек воспринимать не будешь. Потому как это не нормально. Нормальные — они такие вот, как наша Ксюша.
— Обалдеть.
— Ай, да брось, Антоша. На самом деле тебе еще с ней повезло. Иные бы еще до вашего разговора, невесть что сами себе выдумали, и обиделись. А ты ходи и думай — за что. Гы-гы-гы…
— Гы-гы, — передразнил я воеводу. — Что ты там говорил о тренировках с дружиной? Точно завтра выезжаем, или можно уже сегодня отправиться?
— А-ха-ха-хах, — аж прослезился древний воспитатель. — Отступление, тоже важный в жизни маневр. Можно и сегодня… А парней уже завтра завезем…
Раньше меня воспитатели так не баловали. Так что я удивился, но вида не показал. Не дай Боги, воевода передумал бы, и пришлось бы оставаться в одном доме с невесть за сто на меня обидевшейся Баженовой. В своем собственном доме…
Учебная база — это конечно громко сказано. Обычный полевой лагерь со сделанной подручными средствами полосой препятствий. Из плюсов: на у меня же арендованном наемниками участке земли имелась небольшая речка, в которой можно было купаться, и кусок девственно нетронутого леса. Из минусов: сопка с узеньким пешеходным маршрутом на самый верх, местными инструкторами называемый «димедрол». В смысле — снотворное на ночь, которое «прописывали» желающим поболтать в палатке после отбоя.
Еще на учебной базе имелось стрельбище — расчищенная от кустарника площадка с полверсты длинной и вдвое уже шириной. В качестве пулеприемника приспособили крутой склон той самой, «димедрольной» сопки. Оружие, все то время, что не использовалось курсантами, хранилось в передвижной, на базе грузовика, оружейке. Так что и тут у проверяющих, коли они бы туда вдруг явились, никаким претензий быть не могло. Сержанты из числа матерых «перуничей» с сожалением в голосе рассказывали, что хороший солдат с оружием не расстается. Но идею, что сто с лишним вчерашних школьников станет таскаться по окрестностям со штурмовыми винтовками наперевес, зарубил уже воевода.