— А сей час чего? Мы никто и звать нас никак? — скривил губы Йорген.
— Ингемаров всегда было много. Сотни или даже — тысячи, — дернул я бровью. — Но Ингемар Свинец только один. И именно его мы почитаем, как основателя нашего княжества. Разве не так?
— Та-а-ак куда ты н-нас зовешь? — пропел Магниссон. — Ч-что это з-за место та-акое, откуда не-ельзя вернуться?
— В дружину, — просто сказал я. И уточнил. — В мою дружину.
Ожидал чего угодно: новых вопросов, каких-нибудь уточнений и еще чего-то подобного. Но не смеха. Причем, ржали парни, прямо как кони, и начали все одновременно. Квадратный так и вовсе — слезы из глаз кулаками вытирал.
— Ой, не могу, — простонал Йорген. — В дружину… йо-хо-хо…
— Ему мама купила кораблик… — пропищал самый младший, и этого замечания было вполне достаточно, чтоб всех, кроме меня, скрутил новый спазм смеха.
— Зачем тебе дружина, приятель? — держась за живот, поинтересовался длинный. — Оглянись! Середина двенадцатого века! Какие, в задницу, дружины сейчас? В параде если только участвовать…
— Да все просто, ребят, — вдруг совершенно серьезно, позабыв заикаться, воскликнул Йорген. — Вы посмотрите на него. Одет в тряпки, которые, поди, больше стоят, чем мой отец за год зарабатывает. Богатенький мальчик развлекается. Соберет придурков, раздаст оружие, поиграет, да и бросит.
— Точно, — поставил здоровенные кулаки на стол широкоплечий. И добавил, скривившись:
— Навсегда, ему. Пафоса то сколько было! Книг перечитал? Или ты все больше по кино?
— Предложение в силе до Мидсуммара, — процедил я поднимаясь. — До середины лета вы поймете — зачем мне дружина.
Я был… Раздавлен. В крови бушевало пламя, в глазах потемнело от ярости, и обычное «лекарство» больше не помогало. Еще пара чьих-нибудь шуток, и я, скорее всего, больше не сумел бы сдержаться. Но хуже всего — я едва не выдал себя. Не выкрикнул в эти покрасневшие от хохота рожи свое имя и статус. Чуть все не испортил.
Шел по улице, неизвестно куда. Пошатывался, словно пьяный. Прохожие что-то говорили, беззвучно, как рыбы, открывали рты. Качали головами. Я не слышал. В ушах грохотали барабаны войны, вены жгло огнем Силы, требующей разрешения на выход. Смять, сжечь, уничтожить все вокруг. Испепелить. В пыль. В прах. В забвение. Чтоб не осталось ничего и никого, кто был свидетелем моего позора.
Не знаю, сколько я так бродил. Час, может быть — два. Точно помню только, что проясняться в глазах стало, когда вспомнил о некормленом юном драконе. Он ведь ждал возле старого пирса. Он надеялся на меня. Разве я мог его подвести?
Ну а потом, когда открыл «шлюзы», выпустил рвущуюся наружу Силу прямо в нос дрожащего от нетерпения зверя, стало легче. Нет, я все еще слышал, будто бы наяву, смех этих шестерых парней. Помнил. Выжег огненными буквами, каждое сказанное ими слово прямо у себя на сердце. Но боль прошла. Можно было вздохнуть полной грудью, и жить дальше.
Были опасения, что по городу поползут ненужные слухи. Не верилось, что стирсман военно-патриотического клуба, и его компания, смогут удержаться, и не поделятся забавной историей с друзьями и соседями. Берхольм, при всем его многомиллионном населении, на самом деле — просто большая деревня. Каждый горожанин связан тысячами тончайших нитей отношений с множеством других жителей города. Весть о каждом, хоть сколько-нибудь значимом, событии, рассыпаясь на осколки, и собираясь в новые фигуры, как в калейдоскопе, за считанные часы расходится по всей столице Западной Сибири.
Думаю, мне просто повезло. Летовых в нашем княжестве действительно очень много. Рассказать веселую шутку о Летове — то же самое, что ни о ком. Как о любом из, без малого, тридцати миллионах других летовцах. Скучно и не интересно.
На следующий день с воеводой ездили в пригород, где была расположена база наемного отряда. Осматривали, так сказать: материально-техническое оснащение. Уточняли для старших офицеров соединения подробности того, что мы называли «полицейская операция». Признаться, было трудно. Нужно было одновременно, и рассказать о целях, которые мы хотели бы добиться, и не выдать точное местоположение будущей акции. Смею надеяться — получилось. Во всяком случае, если до определенных лиц, кого эта информация могла бы заинтересовать, сведения и дошли, выводы они сделали не верные. Уж чего-чего, а предупреждать грядущего врага о собственных намерениях его атаковать, мы совершенно не собирались.
Потом Вышеслав таскал нас с Ксенией в гараж, где его дядька, Воислав Ромашевич, строил свое электронно-механическое чудище. И попав куда, сильно пожалел, что вырядился, словно для похода в салон высшего света. В мастерской изобретателя было грязно. И убого. И если бы сразу, прямо у входа, не разглядел сверкающие глаза по-хорошему увлеченного человека, пожалуй, что и не решился бы перешагнуть порог, побоявшись измазать жутко дорогую одежду.