Чем не версия? Тот же Ормссон, наверняка, проживает не в кампусе учебного заведения. Обычный горожанин, каких только в Берхольме больше миллиона. Семья, соседи, друзья. Кто-то попросил о небольшой услуге… Может такое быть? Да, легко! Может и не Ормссон конкретно, но кто-нибудь из двух сотен здоровых лбов, протирающих штаны на многочисленных постах охраны — более чем вероятно.
И что, в таком случае, предпримет начальник? Станет искать злодея? А если найдет, станет ли поднимать шум? «Выметать сор из избы» — как говорят славяне. Очень сомневаюсь.
Мне же, для показательной порки, был необходим конкретный персонаж. Очень желательно — реально виновный в злодеянии. И для, так сказать, подталкивания местной службы безопасности к действию, у меня были нужные аргументы.
— Кража, — развел я руками. — Забежал на минутку, а тут это.
— Зачем? — зацепился Ормссон. — Забежал — с какой целью? Почему не на уроках?
— Одежду для занятий гимнастикой забыл, — поморщился я, изображая досаду.
— Ясно, — покладисто согласился главный стражник. — Увидел следы присутствия чужого человека. Уверен, что это именно кража? Может ли так случиться, что это просто нисси проказничают? У нас, знаешь ли, бывает с новичками. Натворит такой чего нипопадя, обидит кого-нибудь из дивного народца, они и возьмутся безобразничать.
— Нет, — хмыкнул я, получив подтверждение собственным мыслям. — Это кража.
— Что-то пропало? — быстро спросил начальник, и они, все трое, уставились на мое лицо. Пытались, должно быть, разглядеть признаки лжи.
— В кошельке были деньги, — я дернул плечом, обозначив неуверенность. — Не много. Двести или триста ногат.
— Десять или пятнадцать гривен?
— Что-то около того, — кивнул я. И не солгал ни единым словом. В старом, потертом кошельке действительно была примерно такая сумма. Все мои накопления. Все мое богатство, собранное за несколько лет. Попав в Берхольм, я обратил купюры в цифры на счету. Добавил их к тем средствам, что смогли выкроить старцы для моей поездки в Большой Мир. Карточку же, как и прочие особенно для меня ценные вещи, всегда носил с собой. — Но там были именно ногаты. Мелкими купюрами.
Мог заявить о пропаже и значительно большей суммы. Старики-воспитатели расщедрились на десять тысяч гривен. Учитывая общий годовой бюджет поместья — не превышающий, кстати, сорока тысяч — так и вовсе. Тоже, наверное, не один год копили. Жаль только, что кажущийся роскошным, в нашей глухомани, подарок, здесь, в городе обернулся жалкой подачкой. Ничуть не сомневаюсь, что мой официальный опекун, подполковник Варгов, в год получал жалованием как бы ни в два раза больше.
Однако же, в моем кошельке таких денег никогда не бывало, а откровенно лгать не в моих правилах. Кроме того — а если ко мне в комнату влез какой-нибудь собрат-ученик? Горсть ногат мелкими номиналами у него еще может быть, а вот тысячи гривен — уже вряд ли. Но даже этой горсти будет мне довольно, чтоб поставить неудачника в подчиненное положение. А уж как применить неудачника я обязательно придумаю. Главное — найти.
— На этом все? — несколько раздраженно выдохнул начальник стражи. — Больше ничего не пропало?
— Нет, вроде бы.
— Вроде — нет, — фыркнул он. — Надеюсь, сохранить следы ты догадался?
— Ваш сарказм неуместен, — включил я аристократа. На сканди. С ярко выраженным акцентом коренного жителя скандинавской части империи. Датским, если еще точнее. Признаюсь — озорничал. Причем, даже не был уверен, способен ли Ормссон различить такие нюансы произношения слов второго государственного языка страны.
— Не смею вас больше задерживать, юноша, — отчетливо выговаривая окончания, так же на сканди, прорычал начальник. — Вы, кажется, торопились на урок гимнастики? Кто, кстати, у вас наставником?
— Аполлон Рашидович Иоаллиадис, — сверившись с расписанием, отрапортовал я. Боги! Наша империя столь огромна, столь богата на народы и племена, что только Рим в эпоху расцвета мог бы с ней поспорить. Но и там такого безумного сочетания в именах не нашлось бы. Латиняне до сих пор трогательно относятся к чистоте крови. Да чего уж там — таких расистов, как они, еще поискать нужно.
— Я сообщу ему о причине вашего опоздания, — пообещал главный стражник Лицея и отвернулся к своим людям, заканчивая разговор. Мне же оставалось только торопливо закончить переодевание и бежать в гимнастические залы.