— Мы не выбираем в какой семье родиться, — после очень уж долгой, почти театральной, паузы, вдруг принялся философствовать мой нежеланный собеседник. — Боги выбирают колыбель. Не мы сами. И раз уж мы тут начали делиться сокровенным, я, пожалуй, расскажу, как отношусь отцовым капиталам.
Наследник неисчислимых миллионов наклонился чуть вперед, словно бы желая открыть мне какую-то сокровенную истину, страшную тайну.
— Деньги, мой дремучий друг, это всего лишь инструменты. Знаешь? Как у вашего деревенского кузнеца все эти молотки и пробойники. Как у автомеханика груда ключей, или у врача скальпели со шприцами. Всего лишь инструмент. За деньги можно нанять нужных людей, или построить новый квартал. Купить сотню автомобилей и организовать службу такси. С ними, с деньгами, куда как проще решаются дела в суде, а прикормленная полиция закроет глаза на твои мелкие нарушения Закона…
— Я слышал, полиция Берхольма финансируется князем, — я просто обязан был поинтересоваться подробностями.
— О, да. Это общеизвестно. Рад, что даже в вашем медвежьем углу что-то об этом слышали, — язвительно воскликнул Варнаков. — Полиция финансируется князем. Но ведь, для решения проблем, будет достаточно и прикормленного начальства. Тех, кто уже достиг высоких чинов, но кому стало мало княжеского жалования. Неужели это так сложно понять?
— И что? В этой вашей городской полиции совсем не осталось честных офицеров?
— А мне-то какая разница: есть эти блаженные или повывелись, как домовые с банниками? Достаточно и того, что начальник ест из рук моего папаши, чтоб мои люди могли позволить себе алкогольный коктейль в ночном клубе… Тебе, кстати, известна такая концепция? Я о ночном клубе, конечно.
— Великое преступление — две капли хлебного вина в стакане сока, — старательно копируя тон собеседника, съязвил я. — Вам грозила, как минимум, каторга.
— Смешно, — скривился мастерок. — Только вот, у моих людей найдутся гривны на такой «сок», а у тебя, могу поспорить — нет.
— Рад за вас, — кивнул я. — Нет. Честно. Прямо-таки, искренне рад. Но причем тут я?
Разговор все больше и больше меня забавлял. Этот философствующий недоросль, его вывернутая наизнанку идеология и инфантильные аргументы. Человек, не встретивший в жизни никаких трудностей. Ничего сложнее, чем выдумать очередную, относительно правдоподобную, байку, заставившую бы родителя раскошелиться. Ну, или вот, уговорить влиться в стаю прихлебателей очередного непокорного одноклассника.
— А к чему я с тобой тут разговоры разговариваю? — вскинулся сын туземного олигарха. — Другие чуть не на коленях просят, заискивают, чтоб ко мне в свиту попасть. Потому как понимают: я — это безбедное будущее! Я тебе прямо предлагаю стать моим человеком, а ты еще…
Я не дослушал. Не смог. Не сдержался. Засмеялся так, что слезы брызнули из глаз. Просто представил на миг себя и этого вот… даже не нобиля. Или, как это принято называть у славян — не дворянина. Мешок с монетами, раздающий указания природному русу. Мир перевернулся — Иггдрасиль корнями в небо?
Варнаков отшатнулся, словно бы я ударил его по лицу. Прошептал что-то вроде: «ты еще пожалеешь». И ушел. А на следующий день, сразу после уроков, у крыльца учебного корпуса меня окликнула она.
Ксения Баженова.
Мода на греческие имена прошла уже лет двадцать как. Наступила, такая же, впрочем, короткая, эпоха подражания жителям Вечного Города. Мое первое — Антон, от их Антониана — тому подтверждение. Но у этой девушки было именно греческое. Еще она, единственная из двадцати одноклассниц, носила брюки. Женский их вариант, но тем не менее.
Спортивная форма бесстыдно выставляла на всеобщее обозрение ее не слишком ровные ноги. И это тоже выделяло бы Ксению из девичьей толпы, не обладай она пластикой горного барса и репутацией драчуньи. Еще там, на том уроке гимнастики, достаточно было мельком взглянуть на то, как девушка двигается, чтоб понять — Баженова не чурается занятий каким-то из видов единоборств.
Добружко охарактеризовал ее всего парой фраз. Мол, что она из наемников. И что связываться с ней никто не рискует — рука у фрекен уж больно тяжелая.
Что еще можно сказать о Баженовой? Не красавица. Обычная славянская внешность, ничего примечательного. Во внешкольное время одевается не богато, но со вкусом. Вот, пожалуй, и все, что на тот момент я мог о ней сказать.
Ах, да! Коса. Обычная, довольно толстая и длинная девичья коса. Впрочем, обычной она была только в семьях, продолжающих чтить древние славянские традиции. Что совсем не характерно для горожан, если судить по остальным девчонкам нашего класса.