— Вроде того, — вынужден был согласиться я.
Пора было идти, чего делать категорически не хотелось. Нет, страха не было. Даже будь поднявшихся мертвецов в десять раз больше, ничего сделать мне они не смогли бы. И дело не столько в моих умениях, хотя и они имели значение. Амулет. Серебряный кружок на цепочке. Древний могущественный артефакт, не позволяющий ни живому, ни мертвому, ни стали, ни магии, причинить вред тому, на шею кого надет. Напитанный силой, он спас бы меня в куда более серьезной схватке. А уж защитить от полудюжины драгугров — это само собой.
Не хотелось выходить из теплого помещения. А еще больше — ехать в дом Варговых. Мелькнула даже предательская мысль, все-таки вызвать полицию, и, сославшись на обязанность дать свидетельские показания, сообщить опекуну, что приехать не могу. Отогнал коварную искусительницу прочь. Однажды данное обещание нужно уметь исполнять. Ну и становиться персонажем уголовной хроники в берхольмских газетах не хотелось. А пришлось бы. Где полиция, там и бойкие репортеры. Поднятые чьей-то злой магией могильные твари верная гарантия журналистского интереса.
— Помигайте окнами что ли, — поморщился я, застегивая пальто на все пуговицы, и натягивая варежки. — Когда такси приедет. Крик могу и не услышать. Ветер.
— Ведька сделает, — кивнул сторож. — Он — молодец. Парень ответственный растет. Светлые Боги вам в помощь, ваше благородие.
— У дверей чисто, — донеслось сверху, от наблюдательного пункта. — Тот что там был, к полынье побрел.
— Пошел, — выдохнул я. — Открывай.
Ветер и бьющийся в припадке фонарь. Старые знакомцы.
Показалось, будто стало еще холоднее. А ближе к реке, куда пришлось бежать вслед за неспешно ковыляющим драугром, и подавно. И силы возле воды было еще меньше.
— Н-на, — выкрикнул я, со всей силы, широко размахнувшись, врезав твари по шее. Да так удачно, что голова слетела и покатилась по ступеням вниз к старым причалам.
С остальными тварями так просто не получилось. Хотя бы уже потому, что сначала их нужно было еще найти. Снег, ветер и мороз. Такой хороший, теплый денек и настолько же, для контраста, отвратительная ночь. Славяне говорят: у природы нет плохой погоды, каждая к чему-то пригодится. Хотел бы я, чтоб мне объяснили — для чего подойдет этакая вот гадость.
Следы быстро задувало. Я ямки в снегу, бывшие когда-то отметинами прошедших здесь драугров, уже разбирал больше интуицией, чем глазами. На счастье, хотя бы освещенные окна клуба все еще можно было разглядеть. А то я начал даже было тревожиться, что и сам не найду дорогу обратно, к людям, к теплу.
Искаженная морда магической твари возникла из снежной круговерти неожиданно, в точности, как показывают в дешевых фильмах ужасов. Моргнул глазами, и вдруг прямо передо мной перекошенная морда со светящимися синими огнями глазами. Прежде монстр был какой-то старухой, с перекошенным лицом. И обращение в немертвую красоты ей не добавило.
Взмахнул топором, и тварь, даже не сопротивляясь, развалилась на две части. Тело отдельно от головы. Тут только подумал, что вообще-то это странно. И рассказы стариков-воспитателей, и книги, в кготорых описывались встречи людей с поднявшимися мертвецами, утверждали, что драугры — одни из самых агрессивных магических монстров. Ощущают присутствие живых с расстояния до версты, и всегда нападают. Там же, у старых берхольмских причалов, мне попались какие-то неправильные упыри.
Путь пошел под уклон, и уже очень скоро я спустился на лед реки. Ведька утверждал, что драугры бредут к полынье, и все говорило о том, что я был уже очень близко к конечной цели.
На удивление, ветер там был куда слабее, чем наверху. Снег шел и там, но хотя бы, его не бросало полными горстями прямо в лицо. Теперь стало возможным разглядеть черную вытянутую проплешину открытой воды. И темные фигурки тварей, истуканами замерших на самом краю тонкого льда.
Мне не ведомо, каким чудом истончившийся лед выдерживал тяжеленных монстров. Но под моими ногами начало потрескивать, когда до воды было еще шагов семь или восемь. У меня даже ёкнуло где-то под сердцем, от одной мысли, что могу провалиться в холоднючую воду.
— Эй, твари! — остановившись, заорал я. — Вот он я. Живой и вкусный! Идите сюда!
Нужно ли говорить, что мой призыв не возымел никакого успеха? И как бы я не старался привлечь их внимание, не кидал бы в их сторону куски снега и льда, максимум чего смог добиться, это пары брошенных вскользь сияющих холодным синим светом взглядов. Было что-то такое в ужасающей черной воде, что интересовало восставших мертвецов куда больше какого-то жалкого живого человечка.