Если бы это была нарисованная гейм-дизайнерами виртуальная реальность какой-нибудь компьютерной игры, решил бы, что неигровые персонажи зациклились. Что случился какой-то сбой программы, и NPS, получают две команды сразу — идти и остаться.
— Развлекаетесь? — зло выдохнул я, подходя ближе и выпуская самую чуточку родового дара. — Совсем страх потеряли?
Испытал секунду какого-то иррационального ужаса, когда ниссе все разом, синхронно, повернули ко мне головы, и проблеяли тоненькими, дрожащими от страха голосами, хором:
— Он пришел! Он пришел, наш хозяин и защитник! Теперь-то он вам, людишки, покажет! Теперь-то уже вы послужите истинному народу!
— Вы чего, твари? Мухоморов объелись? — передергивая плечами, чтоб сбросить на миг навалившийся страх, вспылил я. — Какой еще, к воронам, защитник? Ополоумели или весна в голову ударила?
— Он пришел! Он пришел, наш хозяин и защитник, — снова хором повторили дергавшиеся, как марионетки в руках болеющего с похмелья мима, соседушки.
— Показывайте вашего защитника, — рыкнул я на сканди. Знал, что ниссе понимают и говорят вообще, в принципе, на всех человеческих языках. — Спрошу с него, как вы, мелкие твари, посмели нарушать договор!
— Он пришел! Он пришел, наш хозяин и защитник, — на этот раз радостно вскричали те, повернулись к реке и, опять-таки пугающе синхронно, вытянули руки.
— А-ну, расступись, — уже догадываясь, что сейчас увижу, и внутренне дрожа от предвкушения чуда, решительно шагнул сквозь толпу зачарованного народца к темнеющей полынье.
Маленький. Уже не детеныш, но и не взрослый. Подросток. Голова — с комод, а сам, наверное, не больше десяти саженей[34]. Не чета тому, громадному, древнему, что прекращением своего существования, наделил меня Силой. И все-таки, самое настоящее волшебное чудовище, способное заменить в нашем озере, потерянное волею Бога, существо.
Морской змей, невесть, как проделавший гигантский путь в тысячи верст от северных морей, до Берхольма. Водяной дракон, словно сошедший с герба моего Рода, и пригревшийся на теплом, весеннем солнышке. Понятно, что связывало это жадное до магии животное с ниссе: дикая тварь вытягивало с них саму их магическую суть, и как бы инстинкт самосохранения не требовал бежать от опасного монстра, подавляющая и завораживающая мощь дракона не давала дивному народцу уйти!
— Это он что ли хозяин и защитник? — хмыкнул я. — Вот этот полудохлый червяк?
— Нидхёгг[35]! — завопили мелкие ниссе почему то на стародатском. — Хозяин и защитник истинного народа! Поедатель убийц, прелюбодеев и клятвопреступников!
— Да ну, какой из него Нидхёг, — смело подходя к самой воде, снисходительно протянул я. — Ниддик. Малыш. Личинка дракона.
Подавлять и кормить — вот и весь секрет в приручении подобных существ. Кнут и пряник. Сразу показать: кто здесь хозяин, и после — дать ему то, ради чего он плыл тысячи верст непривычно пресными водами. Поделиться Силой. Чтоб боялся, и не мог уйти от этакой-то вкуснятины. У предка это получилось, почему не должно было выйти у меня?
Выпустил дар узким лучом. Не хватало еще развоплотить соседушек — кто тогда станет убираться у меня в комнате? Полоснул серой мутью, словно кнутом, поперек здоровенной морды. Не знаю, способны ли рожденные волшебством твари испытывать боль, но в один миг лишившись хорошего куска с таким трудом добытой Силы, заставило чудовище прямо-таки взбелениться от ярости. Змей заревел пожарной сиреной, оскалился так, что кончики клыков засветились, и встал столбом. Встопорщил широкий спинной плавник, задергал маленькими лапками, и, наконец, выгнул спину, как шахматный конь, пытаясь разглядеть крошечного, кусачего человечка. Меня.
— Понравилось? — сам не слыша собственного голоса, закричал я. — Хочешь еще?
Внутри меня словно бы развернулись какие-то невидимые глазу крылья. Дар, постоянным напряжением воли, удерживаемый в самых темных глубинах сознаний, обрел свободу и смысл существования. Подавить, высосать энергию врага до дна, лишить монстра даже не жизни, а жажды жить вообще!
Зверь захлопнул пасть, втянул темное от налипших на серебристую чешую речных водорослей тело под лед. Еще минута, и он бы вовсе пропал из вида. Но это как раз не входило в мои планы. Полшага до ручья, сунул руку в ледяную воду, через вспышку боли в груди спрятал дар, и выпустил, наконец, на свободу Силу.
Рука засветилась. Магия тончайшими струйками, золотистыми волосками, потекла в реку. Забавное дело: снаружи ладонь мерзла в холодной воде, а внутри горела огнем. Отец Богов дал то, чего я так жаждал — целый океан Силы. Одной рукой, а другой в тот же миг наказал за немыслимую дерзость — отнял способность хоть как-то осмысленно ею, этой прорвой энергии, управлять. Жаль, что у Одина один глаз. Для меня было бы куда лучше, если бы в оплату великану Мимиру за право испить из источника мудрости, Владыка Асов отдал одну из рук. Тогда, быть может, у меня бы получалось как-то дозировать выход Силы, и переплетать из нее хоть что-то работающее. А не так, что от заклятья «светлячка» едва не сгорел лес с усадьбой вместе, а примитивный «щит» перегородил всю долину. Но просто, так сказать — открыть шлюз, и вылить в реку — это я мог. Легко и сколько угодно. Хоть целое море. Потому что, океан не вычерпать ложкой.
35
Дракон Нидхёгг поедает только трупы тех, кто нарушил закон — убийц, «совратителей чужих жен» и клятвопреступников. При этом этимология древнеисландского слова «Níðhǫggr» не имеет однозначно доказанной трактовки. По одной версии оно переводится как «пожирающий трупы», по другой — «черный дракон», согласно третьей — «обитатель подземного мира».