— Ат и я думаем одинаково, — без колебаний ответил Ненда. — Дульсимер узнал меня, а ему известна моя репутация… Меня довольно хорошо знают в этой части Сообщества… Он решил, что мы ищем сокровища. Он жаден и хочет свою долю. Мы же, скорее всего, найдем в Свертке только кучу неприятностей, так что лично я готов отдать ему пятнадцать процентов этого добра в любое время.
— Значит, мы принимаем предложение?
— Не так открыто, а то он что-нибудь заподозрит. Мы вернемся и скажем ему, что согласны на пять процентов, а затем позволим доторговаться до десяти. — Луис Ненда с любопытством уставился на Ребку. — Может, ответите на один вопрос? Мне обо всем рассказала Ат, которая хорошо читает эмоции Дульсимера, а вы разобрались сами. Как?
— Его подвел этот дурацкий кристалл. У меня дома, в Круге Фемуса, мошенники любят пользоваться такой же штукой и называют ее «Глаз мантикора». Мол, его похитили у космического мантикора с Тристана. Чушь, конечно. Это всего лишь запрограммированный пьезокристалл. Он отвечает на давление пальцев и дает возможность увидеть примерно сотни две различных сценок в зависимости от того, где и с какой силой на него нажать. Детская игрушка.
Атвар Ххсиал кивала по мере того, как ей переводились слова Ребки.
«А он сообразителен, этот твой капитан Ребка, — заметила она Ненде, — даже слишком. Достаточно сообразителен, чтобы помешать нашим планам. Нам надо быть очень осторожными, Луис. И скажи капитану вот что: хотя полифем действительно и хитрый, и корыстный, но его байки нельзя совсем сбрасывать со счетов. Моя интуиция подсказывает мне, что в Свертке нас подстерегает опасность. Вполне возможно, и смерть».
Переговоры с Дульсимером заняли больше времени, чем ожидалось. Ханс Ребка, понимая, что огромный и мощный «Эребус» неуклюж и ограничен в маневре при перемещении в обычном пространстве, а верткий эмбриоскаф слишком мал и не вооружен, настоял на том, чтобы полифем включил в контракт использование его собственного корабля-разведчика «Поблажка». Дульсимер согласился, но его доля увеличилась до двенадцати процентов.
Законный контракт с обязательствами сторон был подписан в том самом кабинете бара, где заключались все космические сделки на Затычке. Когда Ненда, Ребка и Атвар Ххсиал наконец покинули «Солнечный», они обнаружили у входа Ввккталли. На прекрасном варнианском он обращался к привратнику-хайменопту с вежливой просьбой разрешить ему войти.
Хайменопт никак не реагировал. Ребке показалось, что он просто заснул.
Ввккталли объяснил, что он излагал свою просьбу на ста тридцати пяти галактических языках, но безуспешно. Андроид указал, что его шансы наладить контакт были весьма велики, так как в его распоряжении еще сто шестьдесят два языка, плюс четыреста девяносто диалектов. Он продолжал излагать свои соображения, когда его схватили за руки и потащили на эмбриоскаф.
7
Старые привычки не просто умирают с трудом. Они вообще отказываются умирать.
Дари Лэнг сидела в наблюдательном отсеке — прозрачном прыщике на темном корпусе «Эребуса» и с чувством легкой досады смотрела на Свертку Торвила. Она принялась за работу, как только эмбриоскаф отправился на Затычку.
Неохотно. Она предпочла бы спуститься на планету, своими глазами взглянуть на чудеса этого странного мира. Но как только она взялась за привычную работу… что ж, все опять вернулось на круги своя.
Она работала без остановки. Не могла остановиться.
Когда она училась в школе, некоторые учителя обвиняли ее в том, что она «медлительная и мечтательная». Дари, с ее быстрым и точным умом, знала, что это несправедливо. Она долго примерялась к проблеме, но затем вцеплялась в нее мертвой хваткой. Только вмешательство сверхъестественных сил могло оторвать ее от дела. Если бы она занималась бегом, то, наверное, выбрала бы супермарафон.
Даже возвращение эмбриоскафа и прибытие на борт безногого пятирукого чудища, полифема с Чизма, который беспрестанно подпрыгивал, ухмылялся и хрипел, причем его сканирующий глаз, бегал из стороны в сторону, словно оценивая все и вся на «Эребусе»… отвлекло Дари лишь на несколько минут.
Она решила, что Свертка не просто интересна, а уникальна, но даже себе не могла объяснить почему.
Она пыталась обосновать свою увлеченность Хансу Ребке, когда тот вернулся с полифемом.