Она провела его наверх, совсем забыв о том, что их могут увидеть, или наплевав на это, не беспокоясь ни о каких робах, и наверху, у себя, она сварила для них обоих чай, и руки ее дрожали, и было трудно начать говорить. Ей было стыдно и зло от того, что ей стало радостно от вида его, и у нее появилось ощущение, что она может накричать на него в любой момент, и, видя ее в таком настроении, он молча открыл свои пакеты и дал ей керосиновую походную печку, топливо, большую коробку спичек, пятьдесят свечей и упаковку таблеток для дезинфекции воды.
«Цветы не смог найти», сказал он.
Она, наконец, улыбнулась полу-улыбкой и спросила: «У тебя есть оружие?»
Они выкурили джойнт и послушали музыку, и после Надия опять попыталась приблизить Саида к себе не потому, что у нее появилось настроение, а потому, что ей захотелось выжечь из себя воспоминание о банковской очереди, а Саид опять смог удержаться, хотя они продолжали гладить друг друга, и он снова сказал ей, что секс у них должен быть только после свадьбы, и он не может пойти против своих убеждений, и потом он предложил ей переехать к его родителям, и она поняла его слова, как некое предложение.
Она погладила его волосы на голове, пока его голова покоилась у нее на груди, и спросила: «Ты хочешь сказать, что ты женишься?»
«Да».
«На мне?»
«На ком угодно, если честно».
Она хмыкнула смехом.
«Да», сказал он, понявшись и глядя на нее. «На тебе».
Она ничего не ответила.
«А ты что думаешь?» спросил он.
Она ощутила огромную нежность к нему в тот момент, когда он ждал ее ответа, и также она ощутила нарастающее напряжение, и потом она ощутила нечто еще вместе со всем этим, нечто сложно описуемое и близкое к горькой жалости.
«Я не знаю», сказала она.
Он поцеловал ее. «Ладно», ответил он.
Перед его уходом, она записала все детали его рабочего местонахождения, а он — ее, и она дала ему черную робу для накидки сверху, и она попросила его больше не прятать робу в узком проеме между ее зданием и рядом стоящим, где до этого он прятал накидку, и она забирала ее потом, а просто оставить эту робу у себя, и она дала ему запасной комплект ключей. «Чтобы моя сестрица смогла сама зайти в следующий раз, если она появится здесь раньше меня», объяснила она.
И оба они переглянулись, улыбаясь.
Но, когда он ушел, до нее донесся грохот далеких разрывов артиллерии, расчищающей здания — где-то возобновились яростные бои, и ее охватило волнение за него и за его дорогу домой, и она посчитала происходившее абсурдной ситуацией, потому что ей придется дождаться следующего дня и пойти на работу, чтобы узнать: смог ли он спокойно добраться до своего дома.
Надия закрыла входную дверь на засов и с трудом передвинула свою софу дополнительным укреплением двери, забаррикадировавшись от всего изнутри.
Той же ночью, на крыше не такой, как у Надии, в районе города не так далеко от района Надии, стоял смелый человек в освещении своего мобильного телефона и ждал. Он мог слышать иногда тот же грохот артиллерии, который слышала Надия, только гораздо громче. От шума дрожали окна его квартиры, правда, мелкой дрожью безо всякого риска разбиться. У смелого человека не было наручных часов и фонарика, и поэтому его неработающий телефон служил ему и тем и другим, и на нем был тяжелая зимняя куртка, а во внутреннем кармане находились пистолет и нож с лезвием длиной в кисть руки.
Еще один человек начал появляться из двери в конце комнаты, из двери чернее наступившей темноты, черной, несмотря на свет от телефона, и этот смельчак лишь наблюдал за появлением другого со своего поста у выхода на крышу, но ничем не пытался помочь тому. Смельчак лишь прислушивался к звукам на поднимающейся лестнице, к отсутствию звуков на лестнице, и стоял на своем посту и держал телефон, и касался пальцами пистолета в кармане куртки, бесшумно наблюдая за всем.
Смельчак был возбужденно взволнован, хотя это трудно было различимо в темноте и на его бесстрастном лице. Он был готов погибнуть, но у него не было скорых планов на смерть, он планировал жить, и он планировал совершить много великих дел, пока он мог.
Второй человек лег на пол, закрыв глаза от света, и стал набираться сил, держа рядом с собой, похожий на советский, но сделанный в другом месте, автомат. Он не мог ясно видеть, кто стоял у двери на крышу — просто кто-то стоял.