Выбрать главу

Смельчак продолжал стоять, держа руку на пистолете, прислушиваясь, все прислушиваясь.

Второй человек встал на ноги.

Смельчак махнул светом своего телефона, посылая второго человека вперед, как будто хищную рыбу, охотящуюся в чернильной глубине, и, когда второй человек приблизился так, что его можно было коснуться, смельчак открыл дверь квартиры, и второй человек вышел в тишину лестницы. И тогда смельчак закрыл за ним дверь и продолжил свое стояние, ожидая появления другого человека.

* * *

Не прошло и часа, как второй человек вступил в бой, среди таких же, как он, и бои, завязавшиеся сейчас с жестокой беспрерывностью, стали еще более яростными и равносильными по сравнению с предыдущими.

Война в городе Саида и Надии стала выглядеть, как нечто интимное, близкое: воющие находились на очень близком расстоянии друг от друга, фронтовые линии определялись улицами, по которым когда-то ходили на работу, школами, в которую когда-то ходила чья-то сестра, домами подруги чей-то тети, магазинами, в которых когда-то покупались сигареты. Матери Саида показалось, что она увидела бывшего ее студента, яростно поливающего вокруг из крупнокалиберного пулемета, установленного позади пикапа. Она посмотрела на него, а он посмотрел на нее, но не развернулся в ее направлении и не начал стрелять, и поэтому она посчитала его тем самым студентом, хотя отец Саида заявил, что это ничего не означало, а означало лишь одно, что она увидела человека, которому хотелось стрелять в другом направлении. Она вспомнила, что он был очень застенчивым заикой и быстро соображал в математике — хороший парень, но она никак не смогла вспомнить его имени. Она не была уверена, что это был точно он, и как она должна была отнестись к этому. Если повстанцы победят, предположила она, значит, не все плохие люди могут быть с ними.

Городские районы становились повстанческими довольно быстро, и у матери Саида воображаемая карта места, где она провела всю свою жизнь, стала похожа на лоскутное одеяло с кусками правительственной земли и кусками повстанческой. Рваные швы между лоскутами были самыми смертельными местами, и их нужно было избегать чего бы это не стоило. Ее мясник и красильщик, который когда-то помог сделать ей празднично-выходную одежду, оба пропали в одном из таких швов, их лавки были разбиты и превратились в руины и осколки стекла.

Люди исчезали в те дни, и, в большинстве случаев, трудно было сказать, по крайней мере долгое время, живы ли они или мертвы. Надия прошла однажды специально мимо дома ее семьи, чтобы не поговорить с ними, а просто убедиться на расстоянии, что с ними все в порядке, и все живы, но покинутый ею дом выглядел оставленным и без признаков жильцов и жизни. Когда она снова пришла туда, то дома уже не было — неузнаваемое место, раздавленное мощью бомбы весом почти с небольшой автомобиль. Надия так и не узнала о случившимся с ними, но она всегда надеялась на то, что те нашли возможность скрыться целыми и здоровыми, оставив город хищным воякам на обеих сторонах, которым, как казалось, очень хотелось разрушить то, чем они потом овладевали.

Ей и Саиду повезло, что их дома оставались нетронутыми какое-то время в районе, контролирумом правительством, и им не пришлось увидеть самые жестокие бои и ответные воздушные налеты, которые посылала армия на местных жителей, выказавших свою нелояльность.

У босса Саида стояли в глазах слезы, когда он сказал своим служащим, что ему приходится закрыть свой бизнес, извиняясь за свою неспособность продолжать и обещая рабочие места для них, когда все образуется, и он сможет вновь открыться агенство. Он выглядел настолько плачевно, что служащим казалось: это они, с прощальными денежными чеками, утешали его. Все посчитали, что нынешнее время было совсем нежелательным для таких прекрасных и деликатных людей, как он.

В офисе Надии отдел зарплаты перестал выдавать денежные чеки, и в течение нескольких дней все перестали появляться. Не было никаких прощаний, по крайней мере там, где она работала, и поскольку первыми исчезнувшими оказались охранники, то началось тихое растаскивание, или оплата натурой, и люди ушли, унеся все возможное. Надия взяла два лэптопа в переносных кейсах и свой плоскоэкранный телевизор, но, в конце концов, она не взяла телевизор, потому что было трудно прикрепить его на ее мотоцикл, и тогда она передала его мрачному коллеге, вежливо поблагодарившему ее за это.

* * *