Она пожала ему руку.
— Согласна, дорогой.
Наступил вечер. Кейн сидел за столом напротив Серены. Она смотрела на остатки ужина: консервированная тушенка, крекеры и сухофрукты.
— Спасибо за то, что приготовила ужин.
— Я его не готовила.
— Как твои ребра? Болят?
— Немного.
Но после того как они с Кейном ходили за дровами, у нее болели все мышцы.
— Десерт? — спросил Кейн.
— Сначала я уберу со стола.
— Нет, сначала десерт.
Серене нравилось, что он о ней заботится. Здесь, в горах, в этом уютном домике в обществе Кейна, она могла быть самой собой. Могла забыть о том, чего от нее ожидали другие, и расслабиться. Могла наконец быть… свободной.
Он протянул ей сладости, и она взяла шоколадку в форме сердечка, в целлофановой обертке.
— Я думал, ты не ешь шоколада.
Она развернула шоколадку.
— Почему?
— На свадебном шоу ты не съела ни одной. Я решил, что ты постоянно сидишь на диете.
— Шутишь?! Все мы, кроме Натали, постоянно пробуем свадебные торты. Мои любимые — шоколадные. — Серена откусила кусочек шоколадки. Сладкий вкус, с оттенком горечи. Кремовая начинка таяла во рту. — Ммм.
— Так вкусно?
Она кивнула и откусила еще один кусочек. Напоминает поцелуй с Кейном. Хочется большего, но одного — более чем достаточно. Продолжать было бы неразумно.
Серена взглянула на Кейна.
— А ты даже не попробуешь?
— Я уже съел две. Ты так наслаждалась своей шоколадкой, что не заметила.
— Я считаю себя знатоком шоколада.
— А как им стать?
— Съесть много шоколада, — улыбнулась она.
— Тогда я, наверное, тоже знаток. — Он взял графин, который принес из самолета, и наполнил стаканы водой, полученной из растаявшего снега. — Обязательно выпей до дна. Чтобы не было обезвоживания.
Серена принялась пить маленькими глотками теплую воду. Их с Кейном можно было принять за пару, которая проводит отпуск в домике в горах.
Она смотрела, как он пьет, и ей захотелось, чтобы его губы прикоснулись к ней.
Она поднялась и начала убирать со стола.
— Ты хорошая хозяйка. Делаешь уборку в домике. Готовишь ужин. Теперь — посуда.
— Я всегда занималась работой по дому.
— А я никогда ею не занимался. — Кейн встал. — Все делала мама или домработница.
Серена хлопотала по дому и за себя, и за сестру. Старалась, чтобы все было… идеально.
Кейн взял у нее тарелки.
Она попыталась забрать их у него, но он не отдал.
— Что ты делаешь, Серена? Пытаешься заслужить золотую звезду?
— Ну, я всегда получала много золотых звезд.
— Какая хорошая девочка! — На губах Кейна появилась обаятельная улыбка. — Разреши мне сегодня вымыть посуду.
Она неохотно согласилась.
— А чем тогда буду заниматься я?
— Чтобы заслужить золотую звезду? — Его глаза засверкали. — Я уверен, что мы что-нибудь придумаем.
Посуда была вымыта, дров в печке хватало. Кейну оставалось только лечь в постель. Но рядом окажется волнующая блондинка, которая целуется так, что об этом можно только мечтать. Кейн нахмурился и потер рукой затылок.
— С тобой все в порядке? — спросила Серена. — У тебя напряженный вид.
Он чуть не рассмеялся.
— Все хорошо.
Она с сочувствием посмотрела на него.
— Наверное, это из-за кровати. Она слишком мала для двоих.
— Кровать отличная. Мне только нужна…
Ты.
— …подушка, — запинаясь, договорил он.
Сидя за столом, Серена придвинула к себе одну из коробок и вытащила оттуда фиолетовую бархатную подушку.
Кейн поднял брови.
— Я не видел ее на шоу.
— А я ею не пользовалась, потому что не могла найти туфлю.
— Какую туфлю?
— Хрустальную. Туфлю Золушки. Ты знаешь. Фея-крестная, принц, бой часов в полночь, и как они с тех пор жили долго и счастливо.
Он покачал головой.
— Я не верю в сказки и в счастливые развязки.
— Почему?
Кейн с горечью подумал об отце и о бывшей мачехе.
— Счастливых развязок не бывает, потому что любовь мимолетна. А когда так называемая любовь заканчивается, влюбляешься в другого человека.
— Так бывает не всегда.
Почувствовав, что устал от этого разговора, Кейн направился к кровати. Может быть, Серена поймет, что он не хочет об этом разговаривать.
— Я верю, что иногда все кончается, как в сказке. Некоторые люди остаются с теми, кого любят, что бы ни случилось, — продолжала она. — Их любовь будет вечной.
Он был тронут — и потрясен, — хотя и не желал это признать.
— Верь, если хочешь.
— А ты во что веришь? — мягко спросила она.