— Пойдем, — я хмыкнула, покачав головой.
Подруга в своем репертуаре, конечно. На кухне Семен Иванович заверил, что все сделает, любимую Лискину пина коладу, а мне пообещал сделать освежающий безалкогольный мохито. И мы дружной гурьбой отправились на пляж, где нас и догнал молчаливый Павел, уже переодетый в цветастую рубашку и бермуды. Я с удивлением отметила, что летний легкомысленный прикид даже несмотря на хмурое лицо и поджатые губы, придал облику Павла обаятельности, и понадеялась, что Лиска растрясет этого типа и он станет чаще улыбаться. Вообще не понимаю, чего он такой хмурый и что за кошка пробежала между ними с Ромой. Узнать бы… Но пока мы отправились на пляж, отдыхать и расслабляться, и да здравствует отпуск!
Кошки кстати так и валялись на лежаках, но уже под зонтиками — какая-то добрая душа успела их поднять, ибо солнышко ощутимо припекать начало. Хорошо, что их на всех хватило, лежаков в смысле, очень уж умиротворенно выглядели котейки, чтобы сгонять их. Так что, я растянулась рядом с ними и погрузилась в блаженную нирвану отдыха. Знала бы, что это продлится совсем недолго…
На белоснежной террасе, в плетеных удобных креслах с подставками под ноги сидели две почтенные леди. Одна — Гертруда Генриховна с биноклем у глаз, вторая — странная особа с абсолютно седыми кудряшками, стоявшими вокруг головы и делавшими ее похожей на одуванчик. Крупные пластмассовые серьги ярко-желтого цвета покачивались в такт движению головы, на лице — солнечные очки в ядрено-красной оправе в виде звезд, и такая же помада на узких губах. Одета особа была в ядовито-зеленую рубашку с китайским драконом и свободные шорты чуть ниже колена веселенькой апельсиновой расцветки. Дополнял образ браслет, тоже пластмассовый, с бусинами радужного спектра. На ногах у гостьи были резиновые шлепанцы, а на ногах — алый педикюр.
— Анжела приезжает сегодня, — обронила гостья, потянувшись к узкому высокому стакану с трубочкой и ярко-голубой жидкостью.
Гертруда Генриховна выгнула тонкую бровь и покосилась на собеседницу.
— Элоиз, ты насплетничала, что Ромка приехал? — уточнила она ворчливо и снова поднесла бинокль к глазам.
— Ей позвонила какая-то подружка и сказала, что видела твоего внука в салоне свадебных платьев, а потом еще одна сплетница — уже из аэропорта, вчера вечером, и доложила, что Роман аж с двумя какими-то бабами улетает. Она и рванула тоже, — напомаженные губы растянулись в усмешке.
Названная Элоизой потеребила уголок женского журнала и перелистнула страницу, и тут же присвистнула в восхищении, уставившись на фото мускулистого обнаженного красавца, смотревшего роковым, порочным взглядом.
— О, глянь, какая попка! Так бы и потискала, — Элоиза сунула Гертруде журнал. — Нет, все-таки, самая сексуальная часть у мужика — это не член, это задница!
— Марковна, тебе уже доски на гроб стрелять пора, и к земле привыкать, а ты все о мужских членах и задницах, — фыркнула хозяйка особняка, но на фото покосилась. — А ничего, хорош, да, — Гертруда все же отвлеклась от созерцания компании на пляже. — И все-таки, мне кубики больше нравятся, — решительно заявила она и снова поднесла бинокль к глазам. — Вон у Ромки какие, загляденье!
— Я еще покопчу это небо, не надейся, кошелка старая, — парировала Элоиза Марковна, вернувшись к разглядыванию фото в журнале. — И вообще, то, что мне восемьдесят, не означает, что я уже не женщина! Не мешай мне получать эстетическое наслаждение и вспоминать молодость!
— Да не мешаю, ради бога, — Гертруда пожала плечами и вздохнула, на ее губах появилась неожиданно мягкая улыбка. — И все-таки, хорошую девочку Рома нашел, милая такая, непосредственная. Как вовремя ему деньги понадобились! — дама довольно хохотнула. — А то бы не женился еще лет десять, и я бы правнуков так и не увидела!
— Вот у тебя мания всех переженить! — вздохнув, покачала головой Элоиза и приложилась к коктейлю.
— Ты просто завидуешь, твоя Анжелка еще все двадцать не осчастливит тебя, — пренебрежительно хмыкнула Гертруда.
Элоиза ничего не ответила, занятая разглядыванием очередного фото в журнале, но дамы слишком давно были знакомы, чтобы всерьез обижаться на дружеские подколки. Так что, тишина царила между ними умиротворенная и спокойная. Ровно до момента, пока на дорожке к пляжу не показалась высокая, стройная и фигуристая женщина лет двадцати пяти-восьми, в летящем пляжном платье и бикини, едва прикрывавшем упругие ягодицы. Лица ее не было видно, светлые волосы скручены в небрежный узел, а в руках гостья несла два стакана с коктейлями. Гертруда тут же оживилась, да и Элоиза отложила журнал и достала такой же бинокль, с предвкушением ухмыльнувшись.