— Привет еще раз.
Я обернулась. Это была Блайз.
— Я уже к тебе заходила, — сказала она. — Мне позвонили из отделения в Гонконге по поводу Библии с каменьями. Сказали, что не смогли с тобой связаться.
Я напряглась. Вероятно, гонконгское отделение хотело сообщить мне о каких-то проблемах с производством. Скорее всего, Блайз они позвонили потому, что раньше она работала с Библиями.
— Я сегодня немножко опоздала, но сейчас проверю автоответчик, — наконец произнесла я.
Она посмотрела на меня с сомнением.
— Ну-ну. Знаешь, мы в художественном отделе назначаем на каждый проект двух координаторов — основного и запасного. Мы поняли, что это очень помогает в тех случаях, когда кто-то из нас отсутствует.
«Кто-то из нас» — полагаю, она имела в виду других девушек из художественного отдела. Художественные девицы — это были именно девицы, с ногами от ушей, белобрысые, около тридцати, обладательницы уцененных Miu Miu и Prada, дипломов по истории и теории искусства, завсегдатайки вернисажей, дегустаторы пино и поедательницы канапе, — эти девицы вели себя так, будто принадлежали к высшей породе, гарцуя по коридорам как благоухающее духами стадо. Они работали исключительно над самыми сложными и ответственными проектами — богато иллюстрированными альбомами для журнальных столиков и красочными каталогами выставок. Их клиентами были галереи, музеи, а самое главное — большие глянцевые художественные издательства. Phaidon, Rizzoli и Taschen. Лейн, Блайз и Делила. Все хотели стать художественными девицами. Я хотела стать художественной девицей.
— Я этим займусь, — бесполезно повторила я. — Они не сказали, что случилось?
Блайз посмотрела в сторону: она явно не ожидала, что я буду расспрашивать о деталях.
— Нет, не сказали. Но они подчеркнули, что хотели бы получить ответ из «Нью-Гейта» сегодня, если возможно.
С этими словами она повернулась и вышла.
Я вернулась в отдел Библий. Отперла дверь кабинета, вошла, закрыла за собой дверь, бросила на пол вещи и вздохнула с облегчением.
Кабинет у меня был маленький, почти как стенной шкаф, с крошечным окном. Если я закрывала дверь, то не могла больше смотреть на Таймс-сквер, хотя звуки извне все равно просачивались. Когда снимали TRL (в 2006-м, в первый год моей работы в «Спектре»), то от воплей малолетней шпаны около студии МТV дрожали стены. Мне до сих пор по вечерам порой чудятся их истерические крики.
Единственное окно в кабинете было круглым, как иллюминатор на подводной лодке. Если изогнуть шею определенным образом и скосить глаза, через него можно было увидеть Брайант-парк. Пока демонстрации мод не переехали в Линкольн-центр, я глазела на скопище белых палаток, торчащих в парке как зонтики. Весенние коллекции показывали в сентябре. Осенние коллекции показывали в феврале. Так прошло пять лет.
Я была старшим координатором производства в отделе Библий. Проработав столько лет с Библиями, нельзя было не проникнуться к ним некоторым уважением. Это норовистый, требовательный зверь: ее хрупкие страницы легко рвутся, ее переплет коробится, особенно во влажном воздухе Южной Азии в сезон дождей. Из всех книг Библия в наивысшей степени воплощает идею упаковки: одно и то же содержимое переупаковывается миллион раз бесконечным числом способов. Я регулярно ездила к нашим клиентам, чтобы поведать им о новых веяниях в области искусственной кожи, о последних разработках в сфере тиснения и позолоты. Я столько раз контролировала процесс производства Библий, что, глядя на какую-нибудь из них, сразу вижу все насквозь, до потрохов: качество бумаги, ленточку ляссе, форзац, марлю для переплета и сам переплет. Эта книга — бестселлер года, каждого года.
Я села за стол. Когда я берусь за работу, то могу полностью в нее погрузиться. Я закинулась парацетамолом, и все, что было утром, растворилось в тумане. Я отвечала на письма. Измеряла толщину корешка с точностью до миллиметра. Заказывала исправленные сигнальные экземпляры. Набросала спецификации для нового проекта и отправила в Гонконг на согласование. Измеряла объем и вес книг, чтобы оценить расходы на упаковку и транспортировку. Поговорила по телефону с издательством в Иллинойсе и заверила по громкой связи, что бумага для их молитвенников действительно делается из экологически чистого сырья и производство не наносит вреда тропическим лесам. Не помню, пообедала я или нет.