— Сидайте, будь ласка! — пригласил пропойца. — Рассказывайте!
Шаповалов высказал ему все по «легенде»: работал во Львове, большевики наступают. Приехал сюда — вот так, в чем есть, ни денег, ни крыши.
— Мы вас зараз определим!
Комендант тут же выдал карточки на еду, немного денег из какого-то «фонда помощи».
— На военный завод робить пийдешь?
— Да я для великой Германии, нашей заступницы!.. — Алексей даже слезу выжал из глаз.
Комендант расчувствовался, дал ему направление на завод. Там ему оформили документы и поставили в цех отрезать трубки — взрыватели для снарядов. В цехе — немцы и все те же бывшие полицаи.
Алексей несколько дней пообтерся, пообвык, щедро прибавил свой «пай» к куче брака, тем временем разыскал веселую компанию контрабандистов, переправлявших товары из рейха в генерал-губернаторство и обратно, и вместе с ними ночью перешел германскую границу. А потом уже сам добирался до Кракова, а от Кракова — на явочную квартиру.
Конечно же, в кратком юмористическом рассказе Алексея все выглядело легко и просто, немцы и их наймиты представлялись дураками, а сам Гроза — этаким бесшабашным удальцом. В действительности же, догадывался Михайлов, все было, наверное, рискованней и опасней. Зато и Шаповалов проявил достойную разведчика смекалку и находчивость. Хороший помощник!
Теперь, когда вся группа была в сборе, Михайлов мог приступить к выполнению боевого приказа.
Прощай, татусь!
Первыми, с кем познакомила Ольга капитана Михайлова, были ее телохранители Метек и Стась. Хлопцы оробели при виде советского командира: Ольга-то что, своя, простецкая. A y капитана — пронизывающий взгляд, важная осанка. Потом на хутор пришла Валентина. Вскоре появился и секретарь подпольного обкома Иосиф Зайонц.
Вшестером, включая Ольгу, Шаповалова и Асю, они держали совет: как перераспределить силы разведчиков и польских патриотов, чтобы они незримой сплошной сетью охватили весь район Кракова и оборонительные рубежи вдоль Вислы, перепроверили сведения друг у друга.
По замыслу штаба фронта, Михайлов с помощью своей «легенды» и надежных документов должен был обосноваться в самом Кракове, в центре работы группы. Но теперь, после его провала и побега с рынка, об этом нечего и думать. Придется быть на нелегальном положении.
— В таком случае вам надежнее находиться не здесь, на хуторе, куда каждую минуту могут нагрянуть боши, а перебазироваться в один из наших партизанских отрядов и руководить работой оттуда, — предложил Зайонц.
— Это разумно, — согласился командир. — Там будет и рация. Ольга уже давно работает на одном месте, чересчур много слухов о ней, и гестаповцы могут напасть на ее след.
А как быть с Асей и Алексеем? Ася прислана с группой в качестве радистки. Но ее рация с комплектами питания и шифрами запрятана далеко отсюда, в поле немецкого бауэра. Рискованно возвращаться за ней, тем более что вновь дважды придется пересекать германскую границу, да еще не известно, найдет ли она место, где зарыла груз.
— Пусть лучше Ася займется сбором разведывательных сведений, а радисткой останется Ольга, — решил Михайлов.
Зайонц тщательно проверил документы Аси:
— Надежные. С такими бумагами мы поможем вам устроиться в самом Кракове.
Конечно, все шансы обосноваться в городе были и у Грозы. Но прежде он должен вместе с польскими связными отправиться в Бескидские горы, в партизанский отряд, чтобы договориться о переводе в него Михайлова и Ольги.
— С вами мы теперь увидимся не скоро, — сказал Михайлову на прощание секретарь обкома. — Но связные постоянно будут держать меня в курсе дела, и если понадобится еще какая-либо помощь, мы сделаем все, что в наших силах.
Уже на следующее утро Гроза с проводниками ушел в Бескиды. А еще через день покинула конспиративную квартиру и Ася. Подпольщики раздобыли ей рекомендательные письма и помогли устроиться горничной к вице-прокурору Кракова Гофу. Вице-прокурор имел большие связи среди верхушки генерал-губернаторства, и Михайлов рассчитывал получать от Аси важные сведения. Кроме того, безбоязненно разгуливая по улицам, она могла собирать данные о расположении штабов и войск противника в городе.
Тем временем продолжали поступать донесения от польских патриотов. И Ольга каждое утро отстукивала:
«В селах Беляны, Крисников, Лижки расквартированы моточасти, два полка. Знаки: ромб и квадрат…»
«Как сообщил Музыкант, через Краков на восток прошло 24 эшелона. Из них 101 вагон солдат пехоты, остальные — автомашины, боеприпасы…»
«Восточнее Бохни, параллельно шоссе Литанув — Сонч — Стары Сонч гитлеровцы поспешно строят оборону: окопы, проволочные заграждения, противотанковые рвы, дзоты…»
Через неделю Алексей Шаповалов вернулся из Бескид.
— В отряде вас ждут, все приготовлено, — передал он Василию Михайлову и Ольге.
— Можешь теперь отправляться в Краков, — сказал Михайлов Алексею. — Непосредственный контакт установишь с Музыкантом. Сам поступишь на строительство оборонительных сооружений. Работай — не ленись.
— Есть работать на фрицев — не лениться! — шутливо прищелкнул каблуками Алексей.
Энергия в нем бурлила. По озорно блестящим из-под кудрей глазам было видно: не терпится ему скорей приступить к работе, да еще чтоб работа эта была рискованной.
— Действуй поосторожней, с оглядкой, — попытался умерить его пыл Василий.
Алексей отправился в Краков.
Разведгруппа «Голос» в полном составе приступила к выполнению задания.
Шестнадцатого сентября, рано утром, Ольга забралась на чердак дома Врубля, достала из тайника рацию, подключила антенну. Рядом положила на солому гранату-«эфочку», скорее по привычке, а не для страховки. Теперь, когда Ольга была не одна, она чувствовала себя в безопасности. К тому же сегодня — последний радиосеанс из дома татуся. В следующий раз она будет разговаривать с Центром уже из горного лагеря. Как там будет, в отряде? Откуда взялся этот Мак? Хорошо, что больше не надо отправляться в проверочные обходы. Хотя она уже привыкла — и даже немного жаль расставаться с пыльными проселками, с полевыми тропками, со своими телохранителями Стасем и Метеком…
Легкие эти мысли кружили в голове, а пальцы уже настраивали рацию на нужную волну.
«СИБ!.. СИБ!.. СИБ!..» — понеслись в эфир ее позывные.
Станция Центра отозвалась тотчас. Слышимость отличная. Ольга начала выстукивать радиограмму: «Гроза сообщил: восточную окраину Краков — Кобетин прибывают части дивизии СС. Районе Тарнува размещается артиллерийская бригада…»
Стефа подошла к амбару, постучала в дощатую стенку схрона:
— Пан капитан, просимы на сняданье!
— Ольга уже спустилась? — отозвался Михайлов.
— Ешчше не.
— Позовешь, когда она кончит передачу.
— Добже…
Стефа ушла. Через десять минут Михайлов услышал хруст множества шагов со стороны леса и в то же мгновение — душераздирающий вопль Стефы.
Ольга была поглощена работой. Уши зажаты резиновыми лепешками наушников. Треск, грозовые разряды, улюлюканье перегруженных радиоволн. Сквозь гомон эфира прорвался вопль. Ольга еще не успела осознать — где кричат? — как ее рванули за волосы. Вскинулась — на чердаке гитлеровцы, на нее наведены автоматы. Рванулась к гранате. Не дотянуться. Схвачена!..
С нее сдернули наушники. Поволокли с чердака по ступеням вниз.
Распахнуты двери, настежь окна. Во дворе, распластавшись на земле, лицом вниз и раскинув руки, лежат татусь, Роза и Стефа. Немцев — человек тридцать.
Не давая опомниться, пожилой офицер на русском языке спросил:
— Советская?
— Советская.
Спокойствие. Даже не колотится учащенно сердце. Странное, ясное спокойствие. Много раз в минуты опасности она представляла этот момент: как нарывается на гитлеровцев, как отбивается, подрывает себя и их «эфочкой». Но теперь она чувствовала удивительное спокойствие, будто оцепенела. Вдруг резанула мысль: «Василий в схроне!»