Гестапо, видимо, считало, что Харро расчувствуется в эти прощальные часы и раскроет тщательно оберегаемую тайну.
Однако он твердо отказался сделать какие-либо признания о местонахождении документов. Без сомнения, он чувствовал, что гестапо со своей нечистой совестью страшно боится публикации подобных секретных документов и не скоро освободится от этого страха.
Конец моего разговора с ним был чисто личным.
Харро встал одновременно со мной, выпрямился и, стоя совсем близко около меня, гордо и твердо посмотрел мне в глаза. Я смог лишь сказать ему:
— Я всегда любил тебя!
Потом я подал ему обе руки, он пожал их. Я пошел к двери, но у порога обернулся и молча кивнул ему. Он стоял выпрямившись между двумя чиновниками. У нас обоих было чувство, что мы видимся в последний раз».
Йон Зиг шел по Франкфуртер-аллее и жадно разглядывал все, что попадалось ему на пути. Его глаза цепко обнимали широкий проспект, засаженный у обочины липами, витрины магазинов, зазывающие покупателей товарами и доступными ценами.
Шла война, но все в общем выглядело так же, как и раньше, в мирное время. Кроваво-красные стяги с черной паучьей свастикой напоминали о том, что в Германии по- прежнему господствуют нацисты. Зигу казалось, что берлинцам нет никакого дела до событий, которые совершаются на восточном фронте, и это раздражало его.
Лица пожилых рабочих и женщин, торопившихся в ближайшие булочные и молочные, были озабочены и хмуры, и Йон подумал, что среди них, наверное, найдутся такие, кто искренне обрадуется первому большому поражению нацистов…
Только два часа назад узнал он о крупном контрнаступлении советских войск, отбросивших фашистских захватчиков от Москвы. Вот оно, начало!
Еще будут новые, радостные известия о победах русских. Их общих победах! Еще будут впереди тяжелые дни, месяцы горьких отступлений и временных поражений, но все-таки придет тот светлый день, когда фашизм будет разбит и разгромлен.
На Штраусбергерплац Йон свернул к станции подземной городской дороги и спустился вниз.
Одинокий рыбак сидел у лодочного причала. Свинцово-серые волны Мюгель-зее тихо плескались у его ног, обутых в старые, видавшие виды сапоги.
Ставни на окнах и двери ближайшего ресторанчика и гостиницы для приезжих были еще закрыты. Было воскресенье, но хозяева, видно, понимали, что в хмурый декабрьский день рассчитывать на посетителей не приходится.
Йон медленно подошел к одинокому рыбаку и положил руку ему на плечо.
— Здравствуй, Отто.
Рыбак обернулся. Его суровое лицо смягчилось, когда он увидел пришельца.
— Здравствуй.
Рыбак привстал и вытащил из рюкзака еще один складной стульчик. Потом, придерживая рукой свою удочку, второе удилище протянул товарищу.
Оба молча уселись рядом. Разговор начал Йон. Он сообщил товарищу последние известия с восточного фронта.
Советские войска Калининского, Западного и Юго-Западного фронтов нанесли гитлеровцам серьезные удары, вынудив их оставить крупные населенные пункты, города… Началось наступление, которое будет началом разгрома.
После долгих месяцев ожиданий, когда безысходные, тоскливые мысли, казалось, навсегда отнимут надежду на будущее, их радость была вполне понятной… И хотя геббельсовские демагоги наверняка постараются замаскировать первое серьезное поражение вермахта, они оба были убеждены, что среди наиболее трезвых голов найдутся и такие, которые задумаются: «А что будет дальше?»
Йон Зиг был хорошо известен среди товарищей по партии как энергичный, умный журналист и организатор. В течение ряда лет он писал газетные статьи для «Роте Фане», а также для крупных буржуазных газет «Берлинер тагеблатт» и «Фоссише цейтунг».
Сразу после установления нацистского режима он просидел три месяца в тюрьме и, выйдя на свободу, продолжал журналистскую деятельность: писал нелегальные листовки, статьи.
Йон Зиг устроился работать на железную дорогу. Используя все возможные способы, он срывал график движения поездов и военных эшелонов, уходивших на фронт.
Художник и скульптор коммунист Отто Грабовски, рабочий печатник Герберт Грассе и железнодорожный служащий Йон Зиг осенью 1939 года положили начало подпольной организации нейкельнских коммунистов, впоследствии известной как группа «Иннере Фронт».
Йон Зиг был хорошо знаком со многими людьми, бывавшими у Харро Шульце-Бойзена, а также поддерживал тесный контакт с коммунистами — руководителями антифашистских ячеек на некоторых предприятиях Берлина.
Герберту Грассе были известны товарищи, работавшие в заводских ячейках, и некоторые писатели и артисты, собиравшиеся у коммуниста киноактера Вильгельма Шюрмана-Хорстера.
Отто Грабовски нашел старых друзей коммунистов из группы «Робби» (Роберта Урига).
Начались долгие трудовые будни. В садовый домик братьев Макса и Отто Грабовски, находившийся в Рудове, на Банхофштрассе, 117, был доставлен печатный станок.
Братья работали самоотверженно, не щадя себя. Одну половину домика занимала лавка красок, в другой жил Макс с женой. Днем в лавку заезжали клиенты, а ночью из цементированной ямы, у крыльца, извлекался станок и устанавливался в жилой половине домика. В подпольной типографии нейкельнских коммунистов печатались листовки, брошюры и бюллетень «Иннере Фронт», а также многие материалы и брошюры группы Шульце-Бойзена и Харнака.
Бюллетень «Иннере Фронт» печатался на плохой, дешевой бумаге. В каждом выпуске было от семи до четырнадцати страниц. Периодически выходили приложения к бюллетеню, печатавшиеся на немецком, французском, итальянском, чешском, польском и позже — русском языках. Эти приложения предназначались для немецких и иностранных рабочих, служащих полиции и солдат вермахта.
Бюллетень выходил нерегулярно, 1–2 раза в месяц, но тем не менее пользовался большим успехом, особенно среди рабочих берлинских предприятий.
Авторами большинства статей были коммунисты друзья Йона Зига: Вильгельм Гуддорф, Вальтер Гуземан, Мартин Вейзе и другие.
Так, например, в типографии братьев Грабовски была отпечатана брошюра Вильгельма Гуддорфа «Экономическая основа национал-социалистской Германии», в которой автор призывал патриотов Германии путем свержения господства финансово-капиталистической олигархии и слома ее фашистского государственного аппарата совершить решительный поворот в судьбах страны на благо народа. «Борьба будет еще более тяжелой, — писал он, — но никто не может уклониться от нее. Долг диктует каждому, в ком еще есть совесть, безоговорочно и всеми силами включиться в эту борьбу. Мы должны победить, и мы победим».
В одной из своих работ Йон Зиг разоблачал тщетные усилия гитлеровского правительства отвлечь немецкий народ от трудностей, которые с каждым днем все больше давали о себе знать повсюду. Его статья заканчивалась словами: «Конечная победа национал-социалистской Германии невозможна, нацистский режим должен быть уничтожен — это единственный путь для установления мира и спасения немецкой нации».
Йон Зиг был уверен, что с каждым днем будут увеличиваться их ряды, ряды армии незримого фронта. Ни удары гестапо, ни виселицы и тюрьмы не в силах помешать грядущей победе антифашистов, коммунистов, бойцов Сопротивления.
Йон рассказал Отто Грабовски о группе Шульце-Бойзена — Харнака. Ему известно, что в этой группе участвуют самые различные люди: писатели, артисты, студенты, военные. Среди них лишь немногие коммунисты, но их всех объединяет ненависть к национал-социализму, к преступной войне, развязанной Гитлером.
Йон Зиг, Вильгельм Гуддорф, Вальтер Гуземан и многие другие члены КПГ считали своим долгом расширять и укреплять подпольный антифашистский фронт.
— О контрнаступлении русских под Москвой нужно написать в наш бюллетень. Выпустить отдельную листовку, — предложил Йон. — Рабочие в первую очередь должны знать правду о событиях под Москвой.