Это было лишь предисловие, сладкая приманка, а самое главное последует дальше – условие, ради которого он готов сдержать своё обещание. Поэтому Форбс отмалчивалась, предоставляя Клаусу самому изложить всё от начала до конца.
- Молчишь… - он склонил голову набок, разглядывая её. – Я думал, ты хотя бы поблагодаришь меня. Мне ведь стоило труда разузнать… Ну да ладно. Я ничего не прошу у тебя взамен, Кэролайн, только хочу, чтобы ты уехала со мной. Навсегда. Я люблю тебя, Кэролайн.
От этого признания, которое обычно было самым сладким в жизни каждой девушки, веяло таким могильным холодом, что девушка едва не поёжилась. Клаус говорил складно, только верить его словам почему-то совсем не хотелось. Наоборот, что-то словно удерживало Кэролайн от того, чтобы открыться его словам, она сделалась ещё более недоверчивой, чем обычно. Что-то вдруг подсказало Кэролайн самую простую истину: Клаус не любил её – это было лишь желание обладать ею, а его предложение было лишь сделкой, а не настоящим стремлением помочь. Вот Тайлер любил её по-настоящему и именно поэтому он оставил её, чтобы она не стала мишенью для мести Майклсона. А она так отвратительно поступила с ним, она ещё осмелилась обвинять его… Это короткое воспоминание о Локвуде окончательно отвратило девушку от Клауса.
- Это невозможно, ты и сам знаешь, - отрезала она. – Никто не может повернуть смерть вспять: ни ты, ни твои ведьмы. Бонни не вернёшь, - Кэролайн наконец приняла это, хотя это было так больно и тяжело; она приняла это ради живых, того, что у неё ещё было, она пожертвовала своим надеждами ради того, что стоило попытаться спасти. – И я бы никогда не бросила своих друзей ради тебя.
Клаус поморщился от этих слов, как от неприятного укола, но в остальном его облик остался прежним. Ни жалости, ни разочарования; ни угроз, ни громких обещаний; ни ненависти, ни страсти. И это только доказало Форбс, что она поступила правильно. Она не хотела возвращаться в свою комнату, но там, во всяком случае, были Деймон и Елена, была Кэтрин; там она будет не одна. Кэролайн вдруг почувствовала себя не в безопасности в одиночестве, которое ещё несколько минут назад казалось ей спасением.
- Прощай, Клаус, - коротко произнесла она и, больше не взглянув на него, пошла прочь.
========== Глава 16. Девушка и смерть ==========
Смерть прекрасной девушки – самый поэтический в мире сюжет. (с)
Деймон выглядел очень уж весёлым для того, кто заключил сделку с самым вероломным существом на свете. Даже несмотря на то, что Стефан ещё не до конца вспомнил всё о своём брате, некое чутьё подсказывало ему, что старшему Сальваторе больше свойственна мрачная саркастичность, чем вот такое благодушие. Сейчас, разжигая огонь в камине, Деймон напевал себе под нос какую-то незамысловатую песенку из их далёкой юности. Словно не было Сайласа, заплаканной пленницы в подвале их дома, поездки в Уитмор и столкновения с призраками прошлого. Какое-то время Стефан молча наблюдал за братом, и тот, почувствовав на себе его взгляд, обернулся.
- Ты удивительно весел. Я давно тебя таким не видел. По-твоему, у нас есть повод для веселья? – сухо осведомился младший вампир, усевшись на диван.
Голубые глаза смотрели цепко, подмечая каждую складочку на лице Стефана, каждую эмоцию, скользнувшую по нему. Сперва Деймон ничего не ответил. Покончив с камином, он отряхнул руки и поднялся. Улыбнулся, глядя на брата сверху вниз.
- По-моему, да. И даже не один.
Приподнятые брови Стефана сказали ему всё лучше всяких слов.
- Во-первых, мы скоро избавимся от Сайласа раз и навсегда. Во-вторых, мы вернём ведьму Беннет. Разве это мало? А, Стефан?
- Это немало, но… - вампир вздохнул. – Ты можешь смеяться, сколько хочешь, Деймон, но у меня дурное предчувствие. Чем нам придётся заплатить за такую щедрость? – он обратил к брату замутнённый тревогой взор.
Вместо ответа Сальваторе-старший взял с широкого столика графин и два стакана и щедро плеснул себе и брату виски. Сам он сделал большой глоток, но Стефан даже не притронулся к напитку. Он ждал ответа от Деймона, это было ясно, и никакие уловки принимать не собирался. Деймон и хотел бы рассказать ему о своих замыслах – Стефан имел все права знать, ведь он был его братом, а, значит, главным союзником; Стефан больше других пострадал от рука Сайласа; Стефан любил Бонни и так же хотел её возвращения. Но старший из братьев не проронил ни слова. Не было сомнений, что к Кэтрин Пирс Стефан чувствует то же, что и он сам, то же, что чувствовал до того, как потерял память, но всё же теперь он не мог ручаться за него, как прежде. Кэтрин же была сейчас слаба, как и любой человек, беззащитна, но всё ещё хитра, как сто чертей, и с лёгкостью использовала бы свою слабость как оружие. Кто знает, не вздумается ли Стефану попробовать защитить Пирс просто из обострённого чувства справедливости, из жалости, из желания стать её рыцарем хоть на миг? Минута колебания – и всё будет потеряно, столь хрупкие договорённости с Сайласом обратятся в пыль, если не случится что-нибудь похуже. Деймон был намерен добиться своего и при том не разозлить самого сильного мага на планете. Поэтому он промолчал.
- Нам не придётся платить, - чуть погодя добавил он, стараясь успокоить Стефана.
Младший Сальваторе лишь пожал плечами. Всё, что он помнил о своём старшем брате, давало ему повод думать о Деймоне как о человеке до крайности недоверчивом, хитром, беспринципном; том, кто не станет подставлять вторую щёку, если его ударили по одной, а просто вцепится в горло. И метаморфоза, вдруг произошедшая с ним, была Стефану непонятна. Он совершенно не понимал, что заставило Деймона довериться Сайласу, который много месяцев водил всех за нос, притворяясь Стефаном, и поверить в бескорыстность древнего мага. Но он не хотел спорить. Вероятно, его брат знал, что делает и как разобраться с осложнениями, которые возникнут почти наверняка. А это случалось всегда – так гласили записи в его дневниках; множество неудач, провалов, потерь и отступлений, вершивших такие удачные, казалось, планы.
- Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - вслух сказал он Деймону.
- Безусловно.
Так и не притронувшись к выпивке, Стефан удалился в библиотеку. С некоторых пор эта огромная комната, заполненная чужими воспоминаниями и мыслями, стала его убежищем от мира, к которому он всё ещё не мог приноровиться. Вампир читал мало, порой он просто сидел с книгой в руках, а мысли его витали далеко от происходящего на страницах, но тишина, разбавляемая лишь потрескиванием огня в камине, ощущение грубоватых шершавых листов под пальцами и полное одиночество расслабляли, позволяли отвлечься от тягостных дум. А пустоту в собственной памяти порой удавалось заполнить обрывками чужих, вымышленных жизней. Но сегодня взгляд его не задерживался подолгу ни на одной строчке, смысл написанных слов не доходил до его разума. Сегодня… Он не хотел верить в то, что его брат так безрассуден, так доверчив. Или за этим спектаклем кроется что-то другое, какое-то вероломство? Мысли Стефана кружили вокруг образа Деймона, его слов, улыбки, движения глаз, но вампир не находил ни одной зацепки, достоверно указавшей бы ему на его правоту. Было лишь предчувствие, не более, но невероятно сильное, сильнее любого знания. Стефан отбросил книгу на столик, стоявший около кресла, и помассировал виски. Это будет очень долгий день, наполненный тягостным ожиданием развязки.
Сайлас лежал на диване неподвижно, ни один мускул на его лице не дрогнул. Деймона переполняла злость: он рассчитывал избавиться от мага и вернуть Бонни ещё два дня назад. Он обещал Стефану, Елене и остальным, что так и будет; он убеждал их в том, что договор между ним и Сайласом нерушим. И до сих пор он чувствовал на себе взгляд, который бросил на него Стефан, уходя: взгляд, полный насмешки и разочарования. Я же говорил, отчётливо читалось в этом взгляде. Тогда Деймон сделал вид, будто не заметил всего этого, будто ему всё равно, но на самом деле каждый миг из этих сорока восьми часов горькое разочарование терзало его. А больше всего терзала тревога, что Сайлас в действительности обвёл его вокруг пальца. И все эти два дня он ждал, ждал и караулил Кэтрин с такой тщательностью, что девушка, заподозрив неладное, едва не удрала через окно своей спальни. Но её слепая привязанность к Стефану и тут сыграла ему на руку: прознав, что Стефан снова исчез, Пирс, казалось, перестала тревожиться о себе. Сегодня, когда древний колдун всё же соизволил появиться на пороге особняка, Деймон возблагодарил бога и дьявола за его появление и пообещал себе, что сполна расплатится с Сайласом за каждую минуту тревоги, что испытал из-за него.