- Второго! Имя… второго! Я… я не могу дышать…
- Онория Фелл.
- Третьего…
Он стал называть имена, вспоминать этих людей уже без подсказок. Это стало его новой опорой, его сознание. И тогда тьма рассеялась, и Стефан снова смог задышать полной грудью, и мир обрёл цвета и очертания. И оказалось, что он держит за горло Кэтрин Пирс. Он поспешно отпустил её.
- Прости.
Она потёрла шею в том месте, где её терзали его пальцы.
- Останутся синяки.
- Прости…
- Если ради благого дела… - она пожала плечами, словно ей было всё равно, что он только что едва её не убил. – Но мне нужно промочить горло, - и девушка поспешно скрылась в баре. На миг Стефану показалось, что она боится его, но он тут же выбросил это из головы, просто радуясь тому, что он может снова дышать полной грудью.
========== Глава 18. Терапия. Часть 2 ==========
- Твоё лицо… Оно было как у демона…
- Но ты не боялся.
Т/с «Дневники вампира»
Вернувшись в «Мистик Грилль», Стефан поискал глазами Кэтрин, но нигде не увидел её. Намереваясь спросить о Пирс у бармена, вампир подошёл к барной стойке. Куда она могла запропаститься за те считанные минуты, что он провёл на заднем дворе бара? Вдруг внимание Сальваторе привлёк листок бумаги, небрежно, но всё же заметно оставленный на стойке. Он сразу же узнал почерк Кэтрин, и в его памяти воскресли маленькие романтичные послания, которые она оставляла ему в далёком 1864 году. Пробежав взглядом адресованную Наде записку, Стефан вздрогнул: в послании не было ничего милого или романтичного – Кэтрин сообщала о том, что собиралась покончить с собой. Сейчас. Немедленно. Он тотчас вспомнил выражение мрачной решимости на её лице, когда они стояли на заднем дворе бара. Тогда он, поглощённый собственными страхами и собственной борьбой с химерами, не понял настоящей причины, а теперь, быть может, было уже слишком поздно. В словах, написанных твёрдой рукой, не было ни капли жалости к себе или надежды на сочувствие; записка была небрежной, как будто бы даже чуть насмешливой. Она просто ставила дочь перед почти свершившимся фактом. Но Стефан не мог и представить себе той бездны отчаяния, в которую была ввергнута Кэтрин: эта до самозабвения любящая жизнь девушка всегда сражалась за каждый день, за каждый вздох с такой яростью, что можно было только дивиться, а теперь просто сдавалась и добровольно решалась уйти из жизни. Каждое слово было исполнено трагедии, которую гордая Кэтрин Пирс не желала – или не могла – делить ни с кем. Что-то сломалось в ней, как недавно сломалось в нём самом. Стефан даже скрипнул зубами от досады: несмотря на его странные, противоречивые чувства к Кэтрин, он не мог представить себе мир, в котором не было бы её. Любил он её или ненавидел, скрывался от неё или искал, пытался забыть или желал сохранить в памяти каждую её черточку, он был уверен, что она, быть может, где-то рядом с ним, и это заставляло его кровь закипать от адреналина. Только теперь, держа в руках её предсмертную записку, Стефан понял, почему снова и снова так упрямо спасал её жизнь, которая и самой Кэтрин была уже не мила: если её не станет, из его собственной жизни уйдёт нечто важное, невосполнимое, какая-то неотъемлемая её частица, делающая жизнь по-настоящему полной. Ради неё и ради себя он просто не мог позволить ей совершить то, что она собиралась.
Словно по наитию он нашёл её на башне городской ратуши. На фоне огромного циферблата старинных часов фигурка Кэтрин казалась совсем маленькой и хрупкой. А гигантские стрелки словно бы олицетворяли время, готовое раздавить, уничтожить её. Вампир видел, как девушка переминается с ноги на ногу, то подходила к краю парапета, то отступала. Но, пока Стефан раздумывал, как подобраться к ней, не спугнув девушку и не навредив всему своему предприятию, Кэтрин остановилась на краю, развернулась спиной к пустоте и, раскинув руки, шагнула назад. Стефану потребовалось всего лишь шагнуть в сторону и выставить вперёд руки, чтобы спасти её. Она оказалась в его руках, обмякшая, словно бы уже мёртвая. На какое-то мгновение Стефан даже испугался, что человеческое сердце Кэтрин на выдержало стремительного полёта и остановилось. Но через секунду он ощутил трепет пульса под своими пальцами, а опущенные ресницы девушки дрогнули и взлетели. Рассеянный взгляд бархатных карих глаз сфокусировался на лице Стефана, и Кэтрин нахмурилась.
- Я в раю? – она повертела головой, осматриваясь.
Стефан, полагающий, что смутить его, в общем-то, невозможно, почувствовал, что по щекам его ползёт румянец. Вместо ответа он поставил девушку на ноги, впрочем, касаясь её талии, словно бы удерживая её в этом мире. Пирс не сделала и попытки отстраниться.
- Никогда бы не поверил, если бы сам не прочитал твою записку.
- Я написала её не для тебя, а для Нади.
-Не думаю, что Надя сделала бы для тебя то, что сделал я. Не сегодня, по крайней мере.
Девушка нахмурилась.
- Я умираю, Стефан, - зло проговорила она, избегая смотреть Стефану в лицо. – И умираю быстрее, чем обычный человек. Но я не хочу покорно ждать, пока состарюсь и стану отвратительной, больной и немощной. Это единственное, что я могу сделать со своей жизнью, что я могу ещё контролировать. Зачем, - она вдруг подняла на него глаза и буквально впилась взглядом в его зрачки, - зачем ты сделал это?
- Я не мог иначе, - возможно, это и не было именно то, чего ждала от него Кэтрин, но какая-то искорка вспыхнула в её взгляде. И это было лучше, чем опустошённость последних минут. Повинуясь сиюминутному порыву, Сальваторе легко прикоснулся к её щеке, и девушка замерла под этим прикосновением. – Ты Кэтрин Пирс. Соберись.
***
Почерк Кэтрин был теперь совсем другой, ничем не напоминающий тот, которым она писала ему романтические послания в 1864 или которым написала вчера предсмертную записку. Буквы бежали по страницам неровные, угловатые и складывались в совсем уж глупые фразы. Кэтрин вздохнула, захлопнула толстый блокнот, отшвырнула ручку и откинулась на подлокотник дивана, демонстрируя полное изнеможение.
- Это не работает, - заявила она вампиру, замершему в дверном проёме.
- Ты просто не пытаешься.
- Но я пытаюсь! Я села, раскрыла дневник, взяла ручку… Ты же сам видел! Кстати, - она нахмурилась, - разве у тебя нет дел поинтереснее, чем торчать тут со мной?
Стефан пожал плечами.
- Я просто слежу, чтобы ты не убила себя.
Девушка только фыркнула и закатила глаза. Он подошёл к ней и сел, небрежно сбросив ноги Кэтрин с дивана. Она в долгу не осталась и тут же уложила длинные изящные ноги Стефану на колени.
- Кэтрин Пирс, которую я знал, ни за что не наложила бы на себя руки. Она любила жизнь и дорожила ею.
Кэтрин лишь поморщилась. Если он хотел подбодрить её, то выбрал неверный способ, напоминая ей о силе, которую она потеряла.
- Кэтрин Пирс, которую ты знал, мертва. Сайлас убил её, когда выпил почти всю её кровь, а, может быть, ваша обожаемая Елена убила её раньше, напоив её лекарством от вампиризма. Это ясно даже мне, хотя я, ты совершенно прав, мало что ценила больше, чем свою жизнь и свободу, - она немного помолчала, а затем продолжила: - я не люблю быть кому-то обязанной, а спасение жизни налагает немалые обязательства. И ты, Стефан, единственный человек на свете, которому я могу позволить себе быть обязанной. Но и то, что ты делаешь, переходит всякие границы. Чего ты хочешь? Увидеть, как я умираю медленно, уничтоженная временем? Учти, - тут она легонько, заговорщически улыбнулась, и эта улыбка совершенно не вязалась с произносимыми ею мрачными словами, - другого дома у меня нет, так что вам придётся проходить через это вместе со мной. Или вышвырнуть меня на улицу, - судя по виду Кэтрин, она предполагала, что именно так братья Сальваторе и поступят. – Ни то, ни то не слишком приятно. Так ответь, Стефан, зачем ты снова и снова спасаешь мне жизнь?
Стефан молчал. Он не спал всю ночь, снова и снова задавая себе этот же вопрос. Но ответа на него он так и не нашёл. Лишь странные мысли, которые ему было тяжело принять, и которыми совершенно невозможно было поделиться с Кэтрин Пирс, порхали в его голове подобно беспокойным птахам. Утром он встал с постели измученный думами, но всё так же сомневающийся. Кэтрин ждала его ответа – он чувствовал на себе её пытливый взгляд.