- Да, я видел в тебе Елену… некоторое время, - Стефан нашёл в себе силы взглянуть в глаза Пирс. Девушка неотрывно глядела на него, казалось, даже забыв дышать. – Но с некоторых пор… Я благодарен тебе за то, что ты вытащила меня. Из карьера, из того сейфа, из моих страхов. И я не мог допустить, чтобы ты погибла – от руки Сайласа или просто спрыгнув с башни. Сначала я думал, что я делаю это из благодарности, ведь так мне было спокойнее за собственную душу и сердце. Потом я понял… Вернее, я понимал это давно, но принять, - он болезненно поморщился, и Кэтрин, как его отражение, тоже дёрнула уголком губ, - это было очень непросто. Я не хотел причинять тебе боль своими словами, но раз ты просишь… - черты его лица ожесточились, и девушке очень сильно захотелось взять в свои руки его лицо, провести большими пальцами по челюсти, успокаивая, лаская. Закрыть рот поцелуем, потому что она просто боялась того, что он собирался сказать. Стефан, очевидно, собирался сделать какое-то признание, но ей вдруг стало страшно: с таким лицом в любви не признаются. – Я в самом деле люблю тебя, - единым дыханием выпалил вампир. – Влюбился снова или, может быть, не переставал любить никогда. Я не знаю! И разбираться с этим не хочу! Потому что через это всё я уже проходил. Мы проходили. И я знаю тебя, Кэтрин Пирс, - он покачал головой, пристально глядя ей в глаза. – Ты губишь тех, кто любит тебя. И однажды я уже избежал гибели. Снова рисковать я не хочу.
Она всхлипнула, хоть глаза её остались сухими. Ей хотелось поспорить с ним, переубедить его, но слова не шли с языка. Сколько мужских сердец она походя разбила, скольких растоптала, уничтожила просто ради собственного выживания? Даже Стефан не стал исключением – полтора века назад она просто не могла позволить себе слушать своё сердце. Иначе бы она погибла. Теперь, когда её смерть была лишь вопросом времени, при чём, не слишком-то длительного, она поняла свои ошибки. Но изменить она ничего не могла, а, если бы и могла, вероятно, не стала бы. Ведь ещё жива Кэтрин была лишь потому, что вовремя слушалась своих инстинктов, игнорируя зов сердца. Она не была настолько глупой, чтобы думать, будто можно изменить всё в одну ночь, как бы ни хотелось. Секунды молчания, повисшего между ними, длились вечность. А затем девушка подалась вперёд, целуя Стефана. Целуя так, как не целовала, казалось, никогда, вкладывая в этот поцелуй боль, страсть, любовь, скорбь, ненависть – всё, что когда-либо испытывала к Стефану Сальваторе. Губы вампира были сухими, горячими, твёрдыми, но лишь доли секунды, а потом он ответил ей столь же страстно. Одна-единственная слезинка покатилась по щеке Кэтрин. Она знала, что целует его в последний раз. Стефан потянулся к девушке, пытаясь обнять её за плечи, но Кэтрин ускользнула, через силу разрывая поцелуй. Она спасла его от бесконечной гибели в карьере, от страхов, с которыми он безуспешно боролся. Пришло время спасти его и от себя.
- Мне нужно немного времени, чтобы собраться, - сказала она, поднимаясь и плотнее укутываясь в простынь. Нагота теперь казалась неуместной, вульгарной. – Не думаю, чтобы Елена или Деймон слишком печалились, когда я уйду, так что… Полагаю, ты найдешь достойное объяснение. Не нужно говорить им об… этом, - девушка окинула взглядом разворошенную постель. – Они не поймут.
Губы её улыбались, но глаза были пустыми, словно Стефан только что вынул из неё жизнь. Даже голос Кэтрин звучал бодро, почти весело. Однако он знал её слишком хорошо, чтобы не почувствовать в её словах прощание навеки, замогильный шёпот. Он словно снова увидел тоненькую фигуру на вершине башни, услышал свист воздуха, который рассекает падающее безвольное тело; Стефан снова почувствовал шершавость предсмертной записки на своих пальцах, увидел текст… В этот раз не будет записки, не будет прощания. Он и без того будет знать, что виновен. И Стефан не мог позволить Кэтрин умереть так.
- Нет. Я уйду, а ты останешься здесь пока не найдешь места, которое тебе больше по душе, - вампир был непреклонен.
Он собрался быстро. Комната в мотеле, звонок брату, просьба присмотреть за Кэтрин… Деймон посмеётся, но поймёт, и не посмеет испортить последние месяцы жизни этой девушки, не после того, как она спасла его от смерти. Стефан надеялся, что сумеет ускользнуть незамеченным, но ничего не вышло: Кэтрин, полностью одетая в чёрное, шла за ним на некотором расстоянии, но неотрывно, как привязанная. Дверная ручка не хотела поддаваться, и Стефану пришлось надавить плечом. Он постоял на пороге, собираясь с мыслями. Девушка молчала, и он тоже не сказал ей ни слова на прощание.
Никогда ещё ни один шаг не давался Стефану тяжелее. Он не хотел оглядываться, но сдержаться не смог. Этот тёмный силуэт в жёлтом прямоугольнике света он узнал бы и через тысячу лет. Она стояла ровно, одной рукой намертво вцепившись в дверную ручку, другой — в дверной косяк. Словно сдерживала себя. Как глупо иногда шутит судьба. Он полторы сотни лет бежал от себя, своих воспоминаний — и всё лишь для того, чтобы в конце пути вновь столкнуться с девушкой, уже однажды покорившей его сердце.
***
Похмелье в утро после Рождества пришло с ужасной новостью о смерти Джесси. Кэролайн не могла поверить своим ушам, когда Деймон вместо пожелания доброго утра и счастливого Рождества сказал: «мы убили Джесси». Технически его убила Кэтрин Пирс, эта проклятая сука, но вампир твёрдо сказал «мы». Это, конечно, не понравилось Елене, и она всячески убеждала Деймона отрешиться от этого поступка своего озлобленного двойника, но Кэролайн с ним не спорила. Так всё и было. Душа Деймона была не менее чёрной, чем душа Кэтрин, так что не удивительно, что тот разделял её вину.
- Как ты мог?! – отойдя от шока, взвизгнула Форбс и бросилась на вампира с кулаками. Губы её дрожали, глаза наполнились слезами при воспоминании о невинном, наивном Джесси, попавшем в переделку с вампирской кровью. Как и она когда-то, он стал лишь жертвой чей-то злой шутки или случайности.
- Ну, он напал на меня… Так что выбора у неё особо не было. И я сделал бы то же самое, если бы смог, - синева глаз Сальваторе сверкнула решимостью.
Елена прижала руку к губам.
- Деймон, что ты…
- Но ведь можно было поговорить! Вы с Кэтрин лучше других должны знать, каково это, когда ты не можешь справиться с жаждой крови, когда она толкает на убийство! Но вместо этого вы…
- Да, мы знаем. А ещё мы видели Стефана-потрошителя, - он скрестил руки на груди и поудобнее уселся на подоконник. Глупая блондиночка! Если бы не Кэтрин Пирс, кто знает, дожила бы она до утра! – Ты учила его, как быть вампиром, не так ли? – прищурившись, Деймон пристально всмотрелся в лицо девушки.
Она растерянно посмотрела на подругу, не понимая, куда клонит её парень. В голосе Деймона сквозили обвинительные нотки. Но разве не это она должна была сделать для новообращённого вампира? Разве Деймон сам не делал это для неё, для Елены? Разве они не делали этого для тех, кого считали друзьями? Да даже и для врагов – Кэролайн вспомнила о Кэтрин Пирс, нашедшей безвременный приют в особняке Сальваторе после всего, что было между ней и братьями.
Деймон вздохнул. Ничего-то она не понимала. Впрочем, чего стоило ждать от Кэролайн, которая стремилась доверять каждому, кроме него да Кэтрин? Он должен был всё объяснить им, но по взгляду вампирш понимал, что им будет сложно простить ему и Пирс убийство Джесси. Вампир криво ухмыльнулся: несмотря на явное осуждение Елены и её подруги, он был рад, что остался жив.
- Ты должна кое-что знать… Вы обе. Джесси не был обычным вампиром. Его существование угрожало бы и вам.
- Что за чушь?!
- Деймон, - Елена сдерживала свои эмоции, но она явно упрекала его, - я понимаю, что он рисковал обнаружить себя в колледже, но мы бы научили его, показали, как скрывать свою истинную сущность…
Нежелание девушек дослушать его вызвало в Сальваторе раздражение.
- К чёрту колледж! Он был опасен для вас! – они недоумевающе переглянулись, и Деймон поспешил заговорить прежде, чем они снова станут спорить с ним. – Уэс Максфилд давно ищет способ избавиться от вампиров. Не только в колледже. И не только он, - вампир поморщился. – Кэтрин ведь рассказывала про Братство Августина? Все эти Максфилды, Уитморы… Все эти люди стремятся уничтожить вампиров как вид уже много десятилетий, и для каждого поколения это – своего рода священный долг, унаследованный от предков, - жестокая улыбка скользнула по его губам. Ему не хотелось ранить Елену, но это тоже было частью правды. А они ведь так хотели, чтобы он был честен! – И твой отец был среди них.