- У тебя ведь нет детей, правда? – ласково спросила она Аарона.
- Н-н-нет, - непонимающе проборомотал он. В его взгляде Сальваторе почудился отблеск надежды. Глупец.
Кэтрин хмыкнула.
- Что же, это и к лучшему. Когда-то, - она выразительно взглянула на Деймона, - это должно закончиться, - с этими словами она широким жестом, уверенным настолько, чтобы никто не усомнился в том, что она делает это не впервые, полоснула Уитмора по горлу. Кровь хлынула теперь уже обильно, заливая грудь Аарона, руки девушки, утопив кинжал. Кэтрин отступила на шаг, почти с отвращением выпуская из своих рук недвижимое тело парня. – Это всё? – обратилась она к Деймону.
- Почти, - кивнул он, ещё не в силах отвлечься от только что виденного зрелища. Хорошо, что Стефан не видел сейчас её; что бы он ни говорил, его брат любил эту девушку, и вид Кэтрин в чужой крови определённо разбил бы ему сердце. – Спустимся в подвал, чтобы убедиться, что остальные члены Августина не прячутся там, а затем сожжём к чёрту всё это.
Девушка насторожилась. Сальваторе видел, как её пальцы снова пробежали по рукояти кинжала, крепче обхватив её.
- А если они всё же там есть?
- Тогда их ждёт та же участь, - по правде сказать, Деймон даже надеялся, что они там: он бы хотел запереть их в этом доме и заставить гореть, отплатив им той же монетой, какой когда-то их предки расплатились с несчастным Энзо. И всё же он сомневался, что кто-либо из Братства был внизу и не пришёл на шум, который они тут подняли.
Не говоря ни слова, Кэтрин стала спускаться. Она уже знала эту дорогу, как и Деймон, шедший позади. Она не думала, что переживёт это испытание, хотя её инстинкт выживания вёл её против собственной воли, и она привычно повиновалась ему. Что она будет делать дальше, она не знала. Куда ей идти? Есть ли в мире хоть одна живая душа, готовая принять Кэтрин Пирс, быть с ней в час её смерти? Едва ли. Она оттолкнула всех, кто только был у неё… или у неё никогда никого не было?
- Поистине, Кэтрин, ты полна сюрпризов, - размышлял вслух шедший за ней Деймон. – Мы столько лет враждовали и пытались прикончить друг друга столько раз, но за эти месяцы ты сделала столько хорошего для меня, что я, право, должен быть тебе благодарен… И я благодарен тебе, как это ни странно… Знаешь, я уже не могу тебя ненавидеть, как когда-то…
Он ещё говорил, когда она достигла последней ступеньки и подошла к распахнутым дверям в ту ужасную комнату, которую ей показывал Уэс в Рождество. Пальцы девушки крепче сжали кинжал; она была готова ударить любого, кто бы ни сунулся к ней из этой комнаты. Но единственным звуком, который Пирс услышала, ступив на порог, было какое-то приглушённое мычание. Она осторожно заглянула внутрь: комната казалась пустой, в свете лампы тускло поблёскивали жуткие инструменты и приспособления, любовно разложенные на столиках и развешенные по стенам. Девушка продвинулась ещё на шаг и увидела прикованную к стене, скованную по ногам, с кляпом во рту Кэролайн Форбс. Стоило блондинке увидеть вошедшую, как глаза её изумлённо расширились, и вампирша выразительно замотала головой, закивала на дверь. Кэтрин обернулась, но увидела за собой только беспечного Деймона с пистолетом в руках. Должно быть, от испуга Кэролайн не сообразила, что теперь опасность миновала… если только здесь не притаился ещё кто-то. На лице Форбс, наполовину скрытом кляпом, отразился настоящий шок, взгляд зелёных глаз на миг скользнул куда-то в сторону. Шатенка проследила за этим взглядом… должно быть, Кэролайн приняла её за Елену и умоляла убраться… глаза Кэтрин остановились на скрытом от взгляда длинном металлическом столе, на свесившейся неподвижной руке, иссохшей, посеревшей, со вздушимися и высохшими венами, на тёмной пряди волос, упавшей на помертвелую кожу… Кэролайн тоже неотрывно смотрела на это тело теперь, только со своего места она могла видеть его целиком, и во взгляде её Кэтрин прочла… жалость? Как вампирша могла принять её за свою подругу, если Елена была здесь, мёртвая? Кэтрин покосилась на Деймона: где ей взять силы и, небо, смелость, чтобы удержать его от глупостей, когда он увидит? Она застыла на месте, преграждая вампиру путь, но что-то в лице светловолосой вампирши заставляло её серце пуститься в тревожный пляс. Повинуясь внутреннему чутью, совершенно не желая видеть своего двойника мёртвым, хоть она и терпеть не могла Елену Гилберт, Кэтрин сделала шаг, затем ещё один и ещё. Что-то было не так: волосы были чуть светлее её собственных, и рука… пальцы были тоньше чем у Кэтрин или Елены, и… Поражённая ужасной догадкой, она метнулась вперёд, и горестный вскрик сорвался с её уст, когда она остановилась над мёртвой, иссушённой Надей. Не было ничего удивительного в том, что она ошиблась в первые мгновения, ведь её дочь была похожа на неё, а, значит, на Елену…
Она осторожно, недоверчиво коснулась посеревшей кожи. Сомкнула пальцы на омертвелом запястье, легонько потрясла его, словно пытаясь вернуть вампиршу к жизни. Её имя, гневный и просящий окрик одновременно замер на её устах. По щекам текли слёзы, и Кэтрин не утирала их. Склонилась над Надей, провела пальцами по лицу, закрыла распахнутые в небытие глаза… у Нади были не её глаза, а глаза её отца, и только теперь она вспомнила их. Когда она совершила это простое, но полное горя и отчаяния движение, рыдания сотрясли девушку, вырываясь из её груди. Нет, нет, это не могло быть правдой. Ведь она так хотела заслужить прощение, если не любовь Нади; теперь она приняла бы и ненависть от неё, порадовалась бы ей, всё, что угодно, лишь бы только её дочь жила! Она закричала, пытаясь дать выход невыносимой боли, сокрушившей её, и эхо её горя отбилось от стен подвала, видевших так много муки, но ни одной, что была бы сильнее её мучений. О, как она жалела, что Уэс и Аарон были мертвы! Она хотела бы снова увидеть их живыми, дрожащими, но тогда бы она не допустила ни для одного из них такой лёгкой смерти! Она заставила бы их мучиться так, как мучилась её дочь, так, как мучилось её сердце прямо сейчас, когда она ощущала под ладонями твёрдое окоченевшее тело. Мир перестал существовать для неё, всё стало безразлично, кроме неподвижного, бездыханного тела рядом с ней.
Где-то на краю её сузившейся вселенной зазвенели цепи. За ней это пришли? Ей было безразлично теперь. Зазвучали чьи-то голоса – один испуганный, приглушённый, другой более уверенный, утешающий. С нею это говорили или нет? Ей больше нечего было бояться, ибо самое страшное для неё уже случилось; и утешения для неё больше было не сыскать. Кто-то неуверенно топтался за её спиной, и, кажется, даже позвал её по имени. Кэтрин не обернулась. Продолжая стискивать в своей ладони запястье Нади, девушка сползла на пол. Соль слёз разъедала ей кожу, но это был пустяк по сравнению с болью, которая разрывала её изнутри. Шагов и голосов прибавилось, но Кэтрин было безразлично, друзья это или враги.
- Забирай её и уходим. Я собираюсь сжечь это дьявольское место дотла, в назидание остальным членам Братства Августина. С ними я поквитаюсь потом, - зло рыкнул один из голосов. – Ну что, блондиночка, тебе на собственной шкуре посчастливилось испытать, лгу я или нет. Что думаешь об этом?
- Ты мог бы попытаться… - с долей укора отвечал ему девичий голос, а затем стих на мгновение. – А, может быть, и нет. В любом случае я хочу убраться отсюда поскорее.
- Ты веришь в дьявола? – спросил кого-то ещё один голос. Этот голос она знала, он был добр к ней и помогал, но в этой беде и он не мог помочь.
Первый невесело рассмеялся.
- Я уже не знаю, во что мне верить, когда вижу, как дьяволица оплакивает своё дитя. За эти месяцы она сделала больше добра, чем за всю свою жизнь… Больше, чем от неё можно было бы ожидать. Я бы отомстил за неё, если бы мог.
Но за неё нельзя отомстить. Больше некому. Кэтрин знала и этот голос, только имени не помнила; они враждовали когда-то, а потом… они не стали друзьями и по-прежнему порой желали друг другу смерти, предавали и лгали, но и спасали друг друга, а потом убивали вместе. Он бы хотел отомстить… и помочь ей, быть может. Только теперь ей нельзя помочь.