Она сдавливает мою кисть своими тонкими пальчиками с острыми красными ногтями, которыми намеренно впивается в кожу. Устало смотрю на неё, ломая губы в болезненной улыбке. Ад я вижу каждый день. Я в нём живу который год. Он в моей квартире, в моей жизни, в моём сердце.
— Ну попробуй, — пожимаю плечами, — главное, зубки не сломай.
Нелли застывает на мгновение. Удивлённая моим спокойствием. Отсутствием страха. Да и откуда ему взяться? Что она может мне сделать? Смешно даже.
Нелли такая же нищебродка, как и я. Но, уверена, в её жизни нет антуража в виде матери-наркоманки, почившего отца-бандита, брата с пулей в спине и бабки, которая ждёт, когда я сдохну. Нет. Не ей меня пугать.
Её рот открывается. Она пытается подобрать достойный ответ, но под моим взглядом её самоуверенность сдувается. До неё только сейчас доходит, как я выгляжу. Украшенная синяками и ссадинами. В голове зреет вопрос: почему.
— И не таких тут ломали, — берёт себя в руки, и я понимаю, что она придумает, как меня достать, — я всё сделаю, чтобы тебя отсюда вышвырнули. Запомни.
За что она меня так возненавидела, интересно.
Нелли выдыхает свою злобу и с важным видом уводит меня в сторону подсобных помещений. Одно, другое. Подальше от посетителей ресторана, ближе к мусорке. Мы попали в белый, ярко освещённый холодным светом закуток. Сообразила, что здесь начищают столовые приборы.
К нам подходит дородная женщина с типичным славянским лицом. Из тех, что в горящую избу войдёт, коня на скаку остановит и перемоет всю посуду. И я догадываюсь о том, что буду теперь работать под её началом.
— Это Валентина Михайловна, она покажет тебе здесь всё. Один косяк — и за дверь. Хозяин не прощает ошибок, — напыщенно выдыхает мне в лицо Нелли.
— По тебе будто каток проехал, — замечает женщина, с интересом разглядывая меня.
Лишь когда Нелли уходит, я даю себе возможность проявить слабость. Приваливаюсь к стене. Прикрываю веки, заглушая подступающую тошноту. От усталости, стресса и голода. Но во рту всё равно скапливается слюна из-за близости этой комнаты к кухне. Они разделены. Здесь лишь грязная посуда. Но доносящиеся запахи ударяют в голову.
Обычно я спокойно переношу голод, сама забываю поесть и перекусываю на бегу.
— Тебе нехорошо? — раздаётся рядом вопрос. А я медленно сползаю на корточки и встречаю задом пол.
Голова кружится. Сдавливаю пальцами виски.
Едва ощущаю, когда мои плечи сжимают, помогая подняться. Проводят куда-то и усаживают на стул. Почувствовав пальцами твёрдую поверхность стола, я складываю руки и кладу на них голову. Тут же отключаясь.
— Сначала поешь или поспишь? — сквозь туманное сознание раздаётся желанный вопрос. Сказочный. Давно не слышала такого потрясающего сочетания слов.
Раздумываю. Всё же тошнит от голода.
— Ем. Поем.
Запах еды оказывается опасно близко, приводит в чувство лучше нашатыря. Разлепляю ресницы. Втягиваю в себя аромат, исходящий от горячего супа. Рядом тренькает ложка. И я, как дикарка, хватаюсь за неё и погружаю в суп. Первая ложка обжигает язык. Горячо. Еда попадает в желудок, заглушая болезненные ощущения. Сосущую тоску. Пустоту. Вторую ложку смакую на языке, прикрывая от удовольствия глаза. Божественно. Уничтожаю суп за пару минут.
И выдыхая, откидываюсь на спинку стула. Ловлю на себе внимательный взгляд. Жду вопросов. Но их не возникает. Лишь удивление и даже страх. Нет. Не меня боится женщина. Её пугает моя жизнь.
— Приходи завтра утром. Не опаздывай. Здесь действительно не прощают промашек.
Поднимаюсь и ухожу. Сил нет даже сказать спасибо. Язык еле ворочается.
С трудом добираюсь на автобусах до дома. Мечтаю лишь о том, как приму душ и упаду на постель. Обниму с силой подушку и отрублюсь.
Провернула дверной замок. Вдохнула запах этого дома. Чужой и негостеприимный. Я так и не привыкла к нему. Здесь всё пахло вещами бабушки и ей самой. Запах злости и перманентной раздражённости.
Сбросила ботинки и, как была, в кожаной куртке прошла в комнату, ощущая на себе взгляд бабушки. Остановилась, уставившись на пустующую кровать матери.
— Пока ты шлялась, я вызвала скорую. Скажи спасибо. У твоей мамаши передозировка, — за спиной пояснила бабушка. Меня будто окатили ледяной водой. Мороз прополз по позвонкам и забрался прямо в мозг.
Мгновение смотрю на постель брата. В его глазах смирение. Он тоже ждёт смерти матери.
Не позволю! Разворачиваюсь, с бешенством вглядываюсь в лицо бабки и сжимаю до боли кулаки.