- От пятисот тысяч!
На старика было жалко смотреть. Открыв колоду, он заведомо вошел в игру и не имел теперь права отказаться даже при такой немыслимой ставке. Я его еще пощадил, так как верхних пределов у ставки не существовало.
- Я в доле! Все слышали? - срывающимся голосом прокричал Крах.
Присутствовавшие сгрудились вокруг стола.
- Тридцать процентов твои, Жорик,- бросил я, не отрывая глаз от старика, который начал монотонно покачиваться и внезапно... легким движением большого пальца отделил туза от прилипшей к нему сзади бубновой семерки. И валет пошел на нечетный счет!!!
В голове у меня как будто что-то со звоном лопнуло, перед глазами поплыли фиолетовые круги. Получилось, что я проиграл триста пятьдесят тысяч, не считая Жоркиных ста пятидесяти (вот и напросился в долю!).
Крах взорвался:
- Ах ты, тварь! Снюхался с заезжими!
- Заглохни, Жора, на мне втрое больше лежит.
Посторонние не знали, что проигранные деньги делились на троих - так решил Давид.
- Я свои долги плачу до копейки и отсрочки сроду не просил,- медленно произнес Крах, бледнея.- Но вы сейчас разыграли полмиллиона. Я, кажется, имею дело с солидными людьми. Ставка реальна? Тогда предъявите наличные.
Давид глянул на Жору в упор своими черными, слегка навыкате, глазами:
- Рахим мой старый товарищ, за его платежеспособность я ручаюсь. Достаточно?
- Вполне. Но ты не можешь ручаться за наличие денег у обеих сторон. Здесь - явный сговор. Будем собирать третейский суд, разбираться. Пусть Дима покажет разыгранные им с такой легкостью пятьсот тысяч, тогда я выкладываю свой проигрыш и ухожу.
- Не пятьсот, а триста пятьдесят. Остальные - твоя забота.
- Нет, Дима должен старику пятьсот, свою часть я отдам.
- Ладно, Давид, отвези меня.
- Нет! Давид найдет деньги, но дело-то именно в тебе, мой маленький вонючий друг. Можешь взять мою машину, но деньги привези. Давай, чего кота за хвост тянуть?!
Этим он окончательно вывел Давида из себя.
- Не командуй, не мент! Ты за Диму не переживай, ему каждый поможет. Телефон у меня работает, кому надо - позвоню. Бери, Дима, мою машину и постарайся собрать деньги, раз так получилось.
- Ты возьми кого-нибудь с собой, пригодится,- подал голос из угла Бритва.
Он единственный помалкивал, не влезая в эту историю.
- Алика цепляй, и поехали,- продолжал Давид.- А то меня Жорик боится отпускать.
Да, с таким, как Алик, только за деньгами ехать. За такую суму он мать родную удавит, не поморщится. Заметив мои колебания, Рахим вставил:
- И Серика возьми. Надежная будет охрана.
- Верно! - согласился Давид.- Держи ключ от калитки. Закроешь, когда уедете, и сам же отопрешь. Мы никому открывать не будем, пока ты не вернешься.
На том и порешили. "Девятку" Давида я повел сам, хотя мои мозги были набекрень настолько, что Серик, сидевший рядом, дважды перехватывал руль. Дома, сколько я ни пересчитывал, кроме спрятанных двадцати трех тысяч, ничего не было. Ира добавила еще тридцать. И на том спасибо. Мы помчались по городу. Блатные давали легко, но суть дела я сообщил только Очкарику, отдавшему свои последние пять тысяч.
Побывав на четырех "мельницах" из пяти намеченных, я возвратился в Малаховку с нужной суммой в портфеле. В кармане лежал сложенный вчетверо список кредиторов. В среднем давали тысяч по десять, но предварительно звонили Давиду.
...Вот и нужный дом. Лай волкодавов звучал, как небесная музыка. Как и договаривались, оба моих провожатых остались на улице, проводив меня через открытую калитку взглядами до самого дома. Я чувствовал эти взгляды спиной Боятся за меня - значит, уважают. Я вошел в прихожую. Портфель в руке вдруг показался нестерпимо тяжелым: лишь теперь я реально ощутил размеры покоящейся в нем суммы. А если б перекачать в доллары - да за границу!
Слева, с двери туалета, укоризненно смотрел на меня пластмассовый писающий карлик с головой кретина. Именно здесь я отчетливо осознал, что эта история положила конец моей беззаботной столичной жизни - Крах не простит. О чем же думал Давид? Его стаж "черной" жизни побольше.
Но все они выживут - тертые ребята. У Давида - опыт, у Краха карточный талант, у Ирки - тело, у Бритвы - удача. У одного меня черт по грядкам копытами намесил...
И вот - позади Алик с Сериком, впереди эти волки. Я нехотя сделал шаг к двери, за которой поджидала меня вся компания. Я ничего не чувствовал только тяжесть да сухость во рту. И полное равнодушие ко всему, даже к собственной судьбе.
РАХИМ
Да... Рассобачились они тут в столице. Как Давид с ними дело имеет? У нас бы давно язык отрезали за такие словечки. Дешевые фраера. Если правда то, что каждый из них о своих приятелях говорит, как же можно этим людям сидеть за одним столом? Недаром москвичей в зоне не любят - никчемный народ. Вон Валера подравнивает, Дима, дескать, "швырнул" Алика. Так оно или не так - не разевай рот.
А этот, Бритва, чего из угла зыркает? Э, да ты, парень, себе на уме! За тобой и приглядеть надо, пока не выберусь с деньгами из этой шакальей стаи. Резвые, надо сказать, зверушки. Но, кажется, на них и одного Серика хватит с его пушкой. Из-за нее пришлось парню двое суток болтаться в поезде - не пронесешь в самолет.
Партию разыграли как по нотам. Теперь надо бы деньги в карман - и по домам. Давид не поскупился - тут тебе и коньяк с икоркой, и балычок с лимоном. А чего ему скупиться - имеет в доле пятьдесят тысяч верных - и со всеми в прекрасных отношениях. Сделал Димку козлом отпущения. Надо присмотреться к этому пацану, если ему тут кислород перекроют, заберу к себе. Деньги сейчас стремятся в Азию: там тепло, анаша, чай. И верных людей можно натаскать из таких, как Димка. Голова у него на месте, а здешние корни - отрезать, Если уж из Серика человек вышел...
Давид односложно отвечал на телефонные звонки:
- Да, парень свой... Не подведет... Ну, конечно...
Про угощение забыли... Задымили пахучие папироски с планом. Давид поскучнел, уставясь в черную маску с электрическими глазами. Правый глаз маски подмигнул, мол, такие вот дела, дружище. С кресла поднялся Крах и, прихрамывая на затекшую ногу, подался к выходу.
- Ты куда? - вскинулся Давид.- Куда линяешь?!