– А! Из газеты… Ну и время ты нашел! Хороший хозяин собаку из дома не выпустит, а тебя носит как… Некстати приехал.
– Почему? Отличная погода.
– Да? – Начальник окинул Андрея снисходительным взглядом, усмехнулся. – А на уме у тебя что? Ругать будешь, хвалить?
– Конечно, хвалить. Ударный репортаж об ударной бригаде. Сами знаете – ваша шахта по сверхплановой добыче впереди, и репортаж…
– Не будет репортажа, – тяжело выдохнул начальник. – Стоит шахта. Все участки, до одного. Не можем подвезти ни стоек, ни порожняка… Да и грузить некуда – замело пути. Железнодорожники очухаются не раньше чем через неделю. Если повезет.
– Может, на очерке остановимся, а? О Суряднове, например, а? У него вроде неплохо дела идут?
– Плохи его дела. Лавиной вчера привалило. Шел с помощником, обоих и накрыла. Лавина пошла с противоположного склона… Отрыли мы их часа через четыре, оба уже без сознания были. Сейчас орут в больнице.
– Как орут? На кого?
– А ни на кого. От боли орут. Переохлаждение организма. Боюсь, разговора с ними не получится.
– Может, о бульдозеристах написать? В такую погоду ребята вкалывают, а?
Начальник протяжно вздохнул, прошел к своему столу, поднял трубку, послушал телефонный писк и, положив трубку на место, поднял глаза.
– Не повезло нам и с бульдозером… Женщину вчера задавил. Кореянку.
– Как же это он? – воскликнул Андрей.
– Да как… Очень просто. Переехал и дальше пошел. Двое суток парень из кабины не вылезал, что с него взять… Пурга кончится – суд будет.
– Сколько же ему дадут?
– Ему – не знаю, а мне кой-чего наверняка перепадет. Не имел я права заставлять человека работать двое суток подряд… А куда деваться? Заснул, наверно… А может, и нет… Видимости никакой, ветер, да еще, как на беду, пальто у той женщины светлое оказалось. Наши потом восстановили события – бежала она перед бульдозером метрах в двадцати, а когда из сил выбилась, упала. Боюсь, без ног останется… Да еще Суряднов обморозился… Так что нет у меня ни цифр победных, ни событий радостных… Нет. Была с начала года сверхплановая добыча – всю буран съел. Квартальный план завален. Если в комбинате не пересмотрят, премий не будет, народ бежать начнет… Приезжай весной, а? Весной у нас хорошо, сопки цветут, ручьи, тепло… А осенью на рыбалку съездим, а? У меня с пограничниками контакт, помогут ребята… – Тяжелые морщины на лице начальника дрогнули, но глаза оставались печальными. – Да, я не спросил – ты нашел где позавтракать?
– Все в порядке. В столовой.
– У них же там ни света нет, ни воды?
– Нашли котлеты какие-то… «Солнечным поцелуем» угостили.
– Чем? – Седые кустистые брови начальника полезли вверх.
– Поцелуем. Вино так называется – «Зоненкюсте». Вместо компота продают. И цена почти та же.
– Ишь ты, – начальник усмехнулся. – Надо попробовать. Сам не торопишься? А то сегодня можно выбраться в Южный. Состав оттуда пришел, ротором ребята еле пробились, сейчас под загрузкой стоит. У них там на теплоцентрали уголь кончается, если не подвезем – город замрет. Тоже будет солнечными поцелуями торговать. Смотри. А после бурана приезжай – найдем чего-нибудь радостного.
Андрею хотелось еще побыть в Синегорске, встретиться с Ниной, хотелось без спешки потолковать с начальником, посмотреть, как будет оживать шахта, как будут очищать от снега подъездные пути, лесосклад, как выдадут на-гора первую вагонетку с углем. Хотелось просто пожить в этом затерянном среди сопок поселочке.
Да, наверно, он привык к постоянному расставанию с новыми местами, новыми людьми. И чем больше ему нравились поселки, распадки, побережья этого края, чем ближе он сходился с людьми, тем сильнее была грусть расставания. И, едва познакомившись с человеком, едва успев обменяться с ним улыбками, первыми словами, он уже вынужден был расставаться с ним, более того – прощаться. Слишком уж невероятной была их новая встреча. Иногда ему казалось, что он ездит по разным местам, знакомится с людьми только для того, чтобы в конце концов попрощаться с ними. И Андрей каждый день прощался с островом, на котором жил, с улицами, по которым ходил, с редакцией, в которой работал, да и вся встреча с Ниной была на самом деле несколько затянувшимся прощанием. Как и все, с чем мы прощаемся навсегда, он любил этот остров, людей, встречавшихся ему в шахтах под землей, в южных портах, на северных буровых…
И случилось неизбежное – Андрей невольно стал избегать всего, что нарушало привычную быстротечность, что грозило чем-то постоянным, потому что знал, наверняка знал – рано или поздно придется расстаться и с этим, но тогда прощание будет слишком уж тяжелым.