Все было просто и ясно. Не нужно каждый день принимать решения, он считал предосудительным иметь какие-то особые желания, вкусы. И даже когда дело касалось только его, Мишка предпринимал что-либо, только заручившись поддержкой ребят, хотя бы мысленно. Но, увидев на полу комнатные тапочки, болтающиеся над ними босые ноги, увидев часто моргающие глазки, он опустил Петю, хотя это было неправильно.
– Ничего, – сказал Петя. – Бывает.
– Какая у нее теперь фамилия? – спросил Мишка первое, что пришло в голову.
– Такая же. Ведь вы не разведены.
– Ясно. А сколько дитю?
– Два года. Будет.
– Твой, значит, – Мишка произнес это не то утвердительно, не то с вопросом.
– Мой, – сказал Петя.
– А зовут?
– Михаилом зовут. Зоя назвала.
– Ясно. Михаил Петрович, значит.
Мишка подошел к столу, сел, тяжело положил руки на белую скатерть.
– Что делать будем? – спросил Петя.
– А черт его знает! – Мишка и в самом деле не знал, что делать. А впрочем, знал. Решение для такого случая у него уже было, оставались лишь колебания – уйти сейчас или через пять минут.
– Послушай, – начал Петя. – Что вышло, то вышло. Не вернешь. Когда ты уехал, Зое здесь неважно было… Да ты и сам знаешь…
– Ну? – угрожающе буркнул Мишка. – И что дальше?
– Не хочу, чтобы ты меня подонком считал… но вот что я скажу… Если останешься – все пойдет прахом. И у нас… И у вас тоже, наверно.
Петя помолчал, подошел к окну, выглянул на улицу. Его щуплая фигурка в широких пижамных штанах, в пушистых комнатных туфлях казалась растерянной и беспомощной.
– Если захочешь, – снова заговорил он, – Зоя уйдет к тебе. Я знаю. Мне не удержать ее. Уйдет и сына заберет… Если захочешь, конечно. Смотри. Это точно… Смотри.
– Нет, – сказал Мишка и поднялся. – В душу мать такую любовь. Уже ничего не получится. Два письма в год – это и в самом деле маловато. Вот, – он вынул из кармана пачку пятирублевок в банковской упаковке и положил на стол. – Пользуйтесь.
– Подожди, – остановил его Петя. – Ты как хочешь, но я… я не скажу ей, что это твои деньги. Мне нельзя…
– Это почему же? – глянул исподлобья Мишка.
– Я же сказал…
– А-а, – Мишка усмехнулся жестоко и зло. – Ну ладно…
Он вскинул на плечо широкий ремень сумки, сунул в карман деньги и направился к двери. Ему не хотелось уходить отсюда, зная, что через несколько минут придет Зоя, приведет своего пацана, и он, Мишка, после трех лет сможет посмотреть на нее, поговорить… Несмотря ни на что, у Мишки не было обиды на нее.
И он стоял, глядя в пол, колеблясь и в то же время зная совершенно твердо, что уйдет. Он не мог не уйти, потому что остаться – значило нарушить все законы, по которым жил до сих пор. Желание остаться только усиливало уверенность в том, что он все-таки уйдет.
– Стойте! – воскликнул вдруг Петя, стоявший у окна. – Зоя идет. Вы столкнетесь!
– А тебе что до этого?
Мишка ощерился, но, увидев неподдельный ужас в глазах Пети, сжалился.
– Не столкнемся, – сказал он – Выше поднимусь.
Мягко, но прочно щелкнул замок за его спиной. Мишка представил себе маленького человечка за дверью и досадливо плюнул под ноги. Внизу хлопнула дверь. Послышался детский голос, потом женский. Мишка поднялся на один пролет и остановился. Сквозь прутья перил он увидел, как Зоя легко взбежала на площадку и, нажав кнопку звонка, поставила рядом с собой ребенка. Никаких косичек, бантиков… Волосы падали на плечи. Резким движением головы Зоя отбросила их назад. Открылась дверь и тут же захлопнулась со знакомым щелчком. Все.
Мишка спустился вниз, пересек двор, прошел полквартала пешком, потом поймал такси. В аэропорт он успел как раз вовремя – самолет отправлялся через полчаса. В Хабаровске у него был выбор – лететь сразу на Зональное или с пересадкой в Южном. Мишка выбрал прямой вариант. До отлета он успел выпить в прозрачном ресторане возле аэропорта, причем выпил настолько крепко, что его не хотели даже пускать в самолет, но все уладилось. Над Татарским проливом он спал, спал Мишка и над островом, а проснулся, уже когда самолет шел на посадку в Зональном и за иллюминатором мелькали черные флажки посадочной полосы. Окончательно Мишка пришел в себя только в автобусе. Дорогу еще не расчистили после бурана, и машина часто останавливалась, пропускала встречные лесовозы. Мишка равнодушно рассматривал снежную пустыню, черные ветки лиственниц и уже возле самого поселка вдруг с удивлением обнаружил, что у него есть чем потешить ребят.