Весь полёт я много переживала – благополучно ли приземлится самолёт, какой будет встреча с Эдуардом. Что я увижу в его глазах? Одно дело писать красивые слова и говорить их по телефону, и совсем другое, когда всё это происходит при личной встрече. Была у меня и ещё одна причина волноваться, и была она самой серьёзной.
– Лидочка, я так рад, – Эдуард долго обнимал меня и никак не хотел отпускать, – ты хорошо себя чувствуешь? Бледненькая какая-то.
Он всматривался в мои глаза, и я заставила себя улыбнуться. Минут через сорок мы вышли из такси у небольшой гостиницы.
– Тут все наши живут, чужих практически нет. Хорошая гостиница, и море рядом, меньше километра; я всё покажу, тебе должно понравиться, – Эдуард взял мои руки в свои и добавил нерешительно, – Лида, есть несколько свободных номеров, но я живу в отличном двухместном, и все уже знают, что ко мне приедешь ты.
Он замолчал, а мне так хотелось продолжения!
– А я – это кто? – наверное, Эдуард удивился, но вопрос уже слетел у меня с языка.
– Ты самая лучшая девушка на свете! Так я и сказал. Пойдём, Лидочка, мне нужно вернуться на работу, а ты немного отдохнёшь.
Я не нашлась, что ответить, и безропотно пошла за Эдуардом в подъезд. По дороге я узнала, что у них сейчас репетиция, вечером спектакль, но он сам надеется провести вечер со мной.
– Располагайся, отдыхай, в холодильнике еда и напитки. Ужин я закажу в номер. Позже позвоню, – Эдуард прижал меня к себе, и мне очень не хотелось его отпускать.
– Лидочка, я… Я должен многое тебе сказать, очень многое. Надо было раньше, но у нас не было времени. Точнее, у меня. Вот и сейчас больше всего на свете я хочу остаться здесь, целовать тебя, обнимать, а мне нужно идти. Я обязан присутствовать на репетиции, через два дня премьера.
– Я всё понимаю, ты иди и ни о чём не беспокойся. Я переволновалась в самолёте, сейчас немного отдохну, прогуляюсь, буду ждать тебя.
Я смотрела вслед уходящему Эдуарду, испытывая смешанные чувства – тут были и ревность, и боль от разлуки, и волнение, которое не покидало меня с позавчерашнего дня. Я узнала, что жду ребёнка. Сначала я растерялась от неожиданности и даже испугалась, но потом решила никому ничего не говорить. Эдуард должен узнать это первым, но и ему я скажу не сразу. Мы слишком мало знаем друг друга. Нужны ли ему дети и любит ли он их вообще? Про себя же я решила, что обязательно буду рожать. Я так давно мечтала о ребёнке и переживала, что не могла забеременеть, живя с Антоном. Позже я узнала, что он тайно подсыпал мне противозачаточные средства. Сейчас я была рада, что не родила от такого мерзавца. А что скажет Эдуард? Мы так мало виделись, два раза, если быть точной. Правда, “это” случилось намного больше, чем два раза. Я рассмеялась, вспоминая определённые моменты наших встреч, мою неловкость сначала и соблазнительного Симона. Симон был неподражаем, Эдуард действительно хороший артист. Он занимается любимым делом, у него всё хорошо, и это всегда было так. Наверное, в его жизни никогда не было неприятностей и бед. Везёт же некоторым, в очередной раз подумалось мне. Молодые, красивые, амбициозные. Я пересмотрела несколько раз фотографии артистов и сотрудников театра, и все они казались мне именно такими. На их фоне такая простушка, как я, выглядит серой расплывчатой тенью. Наверное, поэтому Эдуард постеснялся представить меня своим коллегам так, как я мечтала много лет. Вздохнув, я направилась в душ.
В холодильнике я нашла разные вкусности, но не смогла выпить даже стакан сока, вновь почувствовав дурноту. Во время беременности надо больше свежего воздуха и фруктов, вспомнились наставления матери Полины, опытного терапевта с самой высокой категорией в медицине. Пойду на воздух, решила я, море совсем близко, прогуляюсь по берегу. Но тут в дверь постучали. Пожилой служащий принёс два пакета и небольшую посылку. Важно заявив, что господин Разумовский просил немедленно доставлять в номер всё, что приходит на его имя, он удалился. Мельком взглянув на большие бумажные пакеты, я заинтересовалась посылкой. Много штампов, печатей, надписей, и моего слабого английского хватило, чтобы понять, что находится внутри. Лекарственный препарат, присланный из Израиля, в России он не производится, и его аналогов в мире совсем немного. Это я узнала из сопровождающего документа. В недоумении я подошла к ноутбуку Эдуарда. Страницы и ссылки были открыты, и название “Sketteon” сразу бросилось в глаза. Несколько источников информации быстро подсказали мне, что этот лекарственный препарат применяют при бронхиальной астме, причём при каких-то видах астмы скеттеон противопоказан. Препарат нового поколения, стоимость его чрезвычайно высока, разработчик и единственный производитель – Израиль. Наверное, Эдуард имел возможность приобрести этот препарат кому-то из друзей или сотрудников, возможно, Светлане Васильевне, старшему администратору, с которой он очень дружен.