— Продолжай говорить. Я хочу услышать твое трогательное объяснение, — говорит он, хмурясь.
— Хочешь верь, хочешь нет, но я действительно не знала, кем ты был, когда мы спали вместе. Я узнала об этом позже, и это показалось мне хорошей возможностью. Я подобралась к тебе, чтобы получить информацию о планах твоей семьи.
— Вот и все? Ты подошла ко мне и использовала меня для получения информации. Вот и все, что было, — его голос повышается на октаву. — Я не собираюсь говорить, что доверял тебе, потому что, черт возьми, это не так. И это тоже хорошо. Ты, черт возьми, предала меня. Я считал тебя подругой, София. Ты хоть представляешь, через что мне пришлось пройти последние несколько недель, когда ты пробиралась в мою жизнь под ложными предлогами?!
— У меня есть идея. В конце концов, мой отец стал причиной всего этого.
Его рука сжимает спусковой крючок.
— Ты действительно не хочешь сейчас упоминать своего отца, блондинка.
— Чего ты хочешь от меня? Извинение? Мне жаль, что я причинила тебе боль. Но я не жалею, что сделала это. И если честно, я от тебя ничего особенного не получила. Как ты и сказал, ты мне не доверял.
Он смеется.
— Ты чертова сука. Ты знаешь, что это правильно."ю
— А ты мудак, что еще нового? — спрашиваю я.
Его глаза на мгновение закрываются, а когда открываются, становятся ледяными и закрытыми.
— Знаешь, я думал об этом по дороге сюда. Лучший способ навредить Эдуардо — убить одну из его дочерей. Это причинит ему много боли. Наверное, столько же боли, как я чувствую сейчас.
Мое сердце ускоряется. По какой-то причине все, что я могу сказать, это:
— Боль невозможно изменить и измерить.
Тони закатывает глаза. А затем он опускает пистолет и засовывает его за спину рубашки.
— Я не собираюсь тебя убивать. Просто держись от меня подальше. Я чертовски тебя презираю, — сплевывает он.
Я делаю вид, будто мое сердце ни капельки не разбивается от этих слов. Он уходит, и я остаюсь одна. Я сижу там долгое время, оплакивая потерю того, что изначально никогда не было ничем.
Катерина звонит мне, волнуется, и я знаю, что мне пора домой. Когда я приезжаю, я сразу же иду проведать своего кузена. Ему очень больно, но, как сказал Тони, он будет жить. Умение Тони обращаться с ножами было удивительным. Я всегда ненавидела ножи.
— У этого ублюдка сумасшедшая цель, — бормочет Рико, слегка в бреду от наркотиков.
— Да, любовь к этому, — шепчу я, проводя рукой по его мягким каштановым волосам.
Вскоре он засыпает, и я направляюсь в комнату сестры.
— Папа очень зол. Все пошло совсем не так, как он хотел, — сообщает мне Катерина.
— Папа не должен был насмехаться над кем-то, кто скорбел о смерти его матери, — парирую я, натягивая одну из ее пижам.
Катерина странно смотрит на меня.
— Что? — спрашиваю я.
Она качает головой.
— Ничего.
Я ложусь на кровать.
— Я думаю, у нас война, да? — спрашиваю сестру.
— Ага. Но с нами все будет в порядке.
Я засыпаю с мыслью о Тони. И я обнаружила, что сегодняшний день вообще не случился, и мы можем быть двумя незнакомцами, которые нашли друг друга и попытались открыть друг другу свои сердца. Но это не так. Мы дальше всего от этого.
— Как вы могли скрыть от меня что-то настолько важное?! — кричит наш отец, расхаживая по кабинету.
Кэт определенно получает это от него. Мы молчим, когда он так злится, лучше не говорить, пока с ним не заговорят. Мы только что рассказали ему о том, как в прошлом году обращались к Энцо Руссо и недавно к Энтони Легану. Мы не сказали ему конкретно, что переспали с каждым мужчиной, но я уверена, что он уловил суть. Он имеет полное право злиться. Но мы думали, что поступаем правильно.
— Вы обе, я вижу, что дал вам слишком много свободы. Зачем тебе так действовать за моей спиной? Я никогда не просил тебя делать такие вещи, — он смотрит на Кэт. — Тебе следовало проявить рассудительность, Катерина. Почему ты обратилась к Энцо Руссо?
— Я хотела посмотреть, будет ли он заинтересован в союзе с нами, папа. Я пыталась помочь.
— Это не помогло. Это проявление слабости. Ты заставила нас выглядеть отчаявшимися. Мы не в отчаянии. Ни тогда, ни тем более сейчас! — кричит он.
Катерина отшатывается назад. Больше всего на свете она ненавидит разочаровывать нашего отца.
— И ты, — говорит он, глядя на меня. — Энтони Леган ведет месть против этой семьи. Тебе повезло, что он тебя не убил.
Он почти сделал это.
— Он понятия не имел, кто я такая, папа, — говорю я успокаивающе.
Мой отец проводит рукой по лицу, прежде чем наконец перестает ходить и садится.