— Что изменилось? — выбирая себе бутерброд с красной икрой, уточнила Оксана.
— Взгляд на жизнь Аркадий поменял, — ухмыльнулся Николай Николаевич. — Дети его давно выросли, он им квартиры купил. Сам Аркаша жил с женой в элитной двухуровневой квартире в самом центре города. Однажды пришёл он с работы домой, а жена заявила, что на развод подала и на раздел имущества.
— Значит было за что! — высказала предположение Оксана. — Наверное Аркадий секретарш часто менял.
— Да не было у него других женщин, — безапеляционно заявил Николай Шупега. — Я Аркашу знаю: всё для семьи делал, родителям помогал. Он им дом перестроил в деревне, баню поставил.
— Согласна с Колей, — вмешалась Шурочка Веригодская. — Аркадий очень хозяйственный, толковый мужчина. Деловой, конечно: он же бизнесмен. В бизнесе без крепкой хватки не выжить.
— Тогда почему его жена на развод подала? — разговор заинтересовал Оксану.
— Оказалось, что она влюбилась в другого, — развёл руками Николай Николаевич, — а этот другой — приезжий. Вот им и нужна была жилплощадь. Решить они жилищный вопрос уладить за счёт моего брата.
— Эта дама бросила положительного Аркадия, чтобы завладеть квартирой и жить в ней со своей новой любовью? — расслабленно отпивая из бокала с шампанским, съязвила Оксана.
— Закусывай, — засуетился Шупега, — а то ты с дороги, голодная, а я тебе голову заморочил нашей семейной драмой. Салатик бери, курочку. Всё от чистого сердца готовил. Я давно Шурочку дёргал, чтобы ты к нам приехала.
— Николай Николаевич, обязательно попробую все блюда, что Вы приготовили, — пообещала Оксана. — Только раскажите дальше про вашего несчастного Аркадия.
— Ну, что там рассказывать? — смущённо пожал плечами Шупега. — Аркашка жене и квартиру, и машину оставил. Сам теперь живёт в съёмной однушке недалеко от нас.
— Почему он так сделал? — удивилась Оксана.
— Сказал, что денег ещё заработает, а по судам ходить и нервы себе мотать не хочет, — снова вмешалась Шурочка. — Теперь у Аркадия идея фикс родителей в город перетянуть. Уже квартиру им покупает на соседней с нами улице.
— Какой деятельный у Вас, дядя Коля, брат! — восхитилась Оксана.
— К чему я веду, Оксанка, — важно поднял вилку вверх Николай Шупега. — У Аркадия много состоятельных клиентов и знакомств с влиятельными людьми. Жена одного его друга, как я недавно узнал, работает в Министерстве Образования. Я обратился к брату, тот — к другу и его жене. Короче, я считаю, что хватит тебе прозябать в деревне, да ещё и не работая по специальности. Пора вернуться домой. Работа у тебя будет первоклассная: не в школе или гимназии, а прямо в Министерстве образования. Как тебе? С твоей упорностью, умом и работоспособностью ты быстро карьеру сделаешь.
— Это мама заставила Вас хлопотать за меня? — улыбнулась расстроганная Оксана. — Спасибо большое. Мне очень приятна Ваша забота, но я без проблем доработаю распределение в деревне.
— Доченька, к инициативе Коли я не имею никакого отношения, — заверила Оксану Шурочка.
— Нехорошо всё это, — бросился пояснить Шупега. — Вроде как я выжил тебя из собственного дома.
— Николай Николаевич, я сама решила уехать: хотела пожить самостоятельно. Просто произошла накладка, и вышло то, что вышло, — Оксана с торжеством посмотрела на мать, затем на Шупегу, после чего объявила. — В следующем году мне обещают должность учителя химии! Поэтому, давайте, я доработаю распределение, а потом уже подумаем, как можно задействовать знакомую Аркадия из Министерства образования.
Видно было, что Николай Шупега не доволен предложением Оксаны, но он промолчал.
В тот вечер посидели за столом очень душевно, по-семейному. Вот тогда-то Оксану Веригодскую и посетило пока ещё робкое чувство, что она ошибалась в своих оценках, даваемых Шупеге.
Суббота и воскресенье прошли великолепно. Оксана наигрался с братом, наболталась с мамой, правда не рассказала ей про Тараса. Сам Огарев так и не отозвался. Веригодская очень переживала по этому поводу, однако старалась не унывать.
На столичный железнодорожный вокзал вечером в воскресенье Оксану Веригодскую, уезжавшую в Княжицы с огромной сумкой, в которой лежали её весенние наряды, провожать поехали и Шурочка с малышом Валентином, и Николай Шупега. Он тащил сумку по перрону, бросая на жену недовольные взгляды:
— Нельзя ребёнку разрешать тащить такую сумку! Взяла бы половину нарядов и приехала за остальными в следующие выходные.
— Мы в деревню едем в следующие выходные, — деловито напомнила ему Шурочка.
— Не волнуйтесь за меня, дядя Коля, — успокоила его Оксана. — Я справлюсь с сумкой.
— Всё равно приезжай к нам почаще, чем раз в полгода, — требовал Шупега. — С моими родственниками, наконец, познакомишься. Они после истории с разводом Аркадия очень изменились. Шурочку страсть как любят, слово ей лишнее боятся сказать.
— Конечно, Коля, боятся они! — шутливо возмутилась Шурочка Веригодская. — Твоя родительница меня достала с просьбой сменить фамилию на Шупега.
Оксана с сочувствием посмотрела на стушевавшегося Николая Николаевича и подумала, что раньше не обращала внимания на то, какая властно мама ведёт себя с беднягой Шупегой, потому что в отношении дочери Шурочка всегда была очень мягкой.
— Родители и Аркаша очень хотят с тобой познакомиться. Мы же семья, — тем временем говорил Николай Николаевич, останавливаясь возле вагона электрички и опуская сумку на землю.
— Дядя Коля, простите меня, — шепнула Оксана.
— За что? — искренне удивился Шупега.
— За моё эгоистичное поведение последние четыре года. Я вела себя, как избалованная девчонка. Игнорировала Вас.
— Ну, перестань, Оксаночка, — смутился Шупега. — Я должен был с тобой раньше поговорить по-взрослому, когда ты институт заканчивала. Этой работы в деревне не должно было случиться!
— А я тебе говорила! — проворчала Шурочка. — Ты же меня не слушал! Боялся!
— Мама, дядя Коля, — улыбнулась Оксана. — Я рада, что уехала работать в деревню. Правда! Теперь я на многое смотрю иначе.
— Ты изменилась, дочка, — всхлипнула Шурочка. — Совсем взрослая стала.
— Шура, прекрати сырость разводить! — одернул жену Николай Николаевич. — Будем прощаться на позитиве.
Оксана поцеловала на прощание брата и маму, наклонилась, чтобы поднять сумку, но Шупега её опередил.
— Занесу в вагон, — бескомпромисно заявил он, поднимая сумку.
В вагоне электрички Николай Николаевич поставил сумку под сидение у окна, неловко обнял Оксану, попросил приезжать почаще и торопливо направился к выходу.
Веригодская, совершенно растроганная, села на мягкое сидение и приникла к окну, где высокий, худой, а от этого похожий на длинную палку Шупега, держа на руках хмурого пухлого Вальку, указывал рукой на окно электрички, в котором была видна Оксана. Рядом с Николаем Николаевичем стояла невысокая, закутанная в яркий зелёный шарф Шурочка, которая украдкой вытирала шарфом слезы. Глядя на этих троих, Оксана размышляла о том, что раньше, из-за обуревавшего её чувства ревности матери к Шупеге, даже не пыталась объективно взглянуть на Николая Николаевича, а бедная Шурочка разрывалась между дочкой и своим избранником.
— Теперь всё стало на свои места, — Веригодская постучала костяшкой указательного пальца по стеклу окна.
Валентин наконец разглядел за толстым стеклом Оксану, заулыбался, что-то закричал и замахал обеими ручками. Веригодская начала махать в ответ. Электричка тронулась. Шупега присоединился к сыну и тоже махал уплывающей Оксане. Шурочка приложила руку к уху, жестом показывая "созвонимся." Оксана, улыбаясь, махала рукой, до тех пор, пока могла видеть своих провожающих.
— Хорошая у тебя семья, — сказал пожилой мужчина, занимавший соседнее место.
— Просто замечательная, — согласно кивнула Оксана.
Глава 29
Леший и Красная Шапочка
Через час после того, как электричка покинула столичный вокзал, Оксана стояла на перроне уже в совершенно другом городе, ритм жизни которого не был слишком быстрым, но деревенской тишины здесь тоже не наблюдалось.