— О чём разговор был? — Карась кивнул в сторону дома.
— Предупредил Сергея о последствиях, если он Любу после свадьбы обидит.
— Предупреждай, не предупреждай, а горбатого только могила исправит, — махнул рукой Руслан. — Не изменится Серёга. Будет налево бегать и пустозвонить, как сейчас делает. Жалко Любку, но она же сама его чуть ли не на аркане под венец тащит.
— Любит, — философски протянул Огарев.
Руслан улыбнулся:
— А у тебя что с личной жизнью? С Ариной Широкой, я так понимаю, ты не захотел вместе быть.
— Арина, увидев меня в пятницу возле магазина, на другую сторону дороги перешла, — ухмыльнулся Леший.
— Обиделась она, и есть за что: ты же её бросил у Вострикова! — Карась положил руку на плечо Тараса. — Может зря обидел?
— Что я ей голову дурить буду, если ничего к ней не испытываю? — оправдался Леший.
Руслан засмеялся:
— Раньше ты другое говорил: стерпится — слюбится. Помнишь?
— Это раньше было, — смутился Тарас.
— До того, как Оксана Веригодская к нам пожаловала, — с пониманием кивнул Руслан.
— До этого, — неохотно согласился Леший.
— Мы вот все пребываем в недоумении на счёт пятнадцатого июня, — пытливо вглядываясь в лицо Тараса, продолжил разговор Руслан. — Народ боится у тебя поинтересоваться: нам в сельсовет на роспись твою приходить или мероприятие отменяется?
Тарас нахмурился и молчал.
— Ты сам пятнадцатого собираешься идти в сельсовет? — не отставал Карась.
Огарев выбросил окурок и тут же закурил новую сигарету.
— Забери заявление. Так правильно будет, — посоветовал Руслан.
— Нет. Пусть Оксана заберёт, — упрямо заявил Тарас.
— Скажи хоть из-за чего у Вас размолвка вышла?
Тарас молчал.
— Не хочешь говорить — не надо, — махнул рукой Карась. — Просто позвони Оксане Владимировной, поговори с ней.
— Смысла в звонке нет, — покачал головой Огарев.
— Я, конечно, понимаю, что противоречие между вами серьёзное, потому что иначе ты бы уже ползал перед Оксаной, но она заявление не забрала, и Потасов говорит, что все выходные Веригодская проводит одна в твоей квартире, а это значит ждёт тебя.
— Ты не понимаешь, Руслан, — в сердцах воскликнул Огарев. — Оксанка такая же, как я: если что-то решила, то не свернёт с намеченного курса. Вот нужен был я ей — она меня привязала к себе так, что внутри всё трещит! Стану ненужен — улетит Пташка от меня без сожаления.
— Ерунду ты говоришь! Не похожа Оксана Владимировна на продуманную стерву! — не поверил услышанному Руслан. — В этой ситуации скорее ты мудаком выглядишь: полтора месяца от неё в лесу прячешься. Даже лампочку в люстре заставил Потасова поменять. Это просто детский сад какой-то! Давай так: прямо сейчас позвони Оксане и поговори с ней.
— Не буду.
— Почему?
— Что я ей скажу? Давно уже всё сказано, — вздохнул Огарев.
— Ладно, пошли выпьем, — сдался Руслан.
— Иди. Я ещё одну выкурю, — Огарев достал из пачки третью сигарету.
— Приходи. Жду тебя, — предупредил именинник, скрываясь в доме.
Тарас зажёг сигарету, вдохнул табачный дым и задумался о своих чувствах к Веригодской:
— Люблю её так, что других вообще не вижу, но она не для меня. Оксана деловая, с амбициями, а какие амбиции здесь, в деревне. Я, дурак, ещё за таблетки разозлился! Она же правильно всё делала. Пташка изначально знала, что временно здесь. Одно не понимаю: почему она заявление не забирает из сельсовета? Почему звонит мне? Зачем на встречу подбивает?
Ответов на эти вопросы у Огарева не было. Он прокручивал в голове ситуацию и так, и эдак. Наконец Леший вздохнул, принимая окончательное решение:
— Не вышло ничего. Не удержу я Оксану здесь. Улетит Пташка. Ну и пусть летит! Жил без неё и дальше проживу.
Он раздражённо швырнул окурок на землю, после чего ушёл в дом.
Глава 36
Сработаемся!
За три дня до окончания учебного года, директор Княжицкой школы вызвала Оксану Веригодскую к себе.
— Так, Оксаночка Владимировна, ты у меня последняя, кто нагрузку на следующий год не подписал, — деловито заявила Щурова вошедшей в кабинет Оксане.
— Давайте подпишу, — Веригодская присела на стул.
— Итак: ставка учителя химии и один факультатив. Подписывай, — Людмила Петровна протянула Оксане документ на подпись.
— Подождите, — остановила её Веригодская. — Мы договорились, что я работаю ещё год воспитателем в интернате.
— Нет, Оксана. У тебя должность учителя химии. Это уже решённый вопрос. Я сведения в РОНО подала, — улыбнулась Щурова.
— Кто в интернате будет работать? — деловито поинтересовалась Оксана.
— Племянница моя, — коротко ответила директор.
— Людмила Петровна, я вполне довольна должностью воспитателя, — заверила директора Оксана, всё ещё не решаясь поставить свою подпись на бумаге, которую Щурова положила перед ней. — Дети ко мне привыкли…
— Послушай меня, — остановила её директор. — Ты будешь работать учителем химии. Не спорь! Через год учитель биологии уйдёт на пенсию. Станешь на её место, а моя племянница возьмёт химию, если вообще приедет сюда. Жених у неё в городе появился. Вроде всё серьёзно у них. Так что, поживём — увидим. Жизнь она такая. Непредсказуемая.
— Это точно. Ещё год назад я была уверена, что в колледже биологию буду преподавать, — согласилась Оксана.
— На сколько я в курсе событий, комната в общежитии птицефабрики тебе не нужна, — продолжила Щурова. — Поэтому я отказалась от неё.
Оксана молчала.
— В декрет уходить не собираешься? — ласково уточнила Людмила Петровна.
— Я не знаю, — призналась Оксана.
— Так, наверное, из-за этого разлад у вас с Тарасом вышел, — понимающе протянула директор.
Оксана смутилась и начала рассматривать пол.
— Ладно. Мы не подруги, чтобы ты со мной личным делилась, — махнула рукой Щурова, — да и по возрасту я тебе в матери гожусь. Так что послушай моего совета: цени то, что у тебя есть. Особенно любовь. Береги это чувство, а остальное само придёт. Ты молодая, бойкая и умная. Лет через десять я уйду на пенсию, а тебе передам это директорское кресло.
— Людмила Петровна, — покачала головой Оксана, — если я приду в этот кабинет в качестве хозяйки, то первое, что сделаю, — куплю новое кресло вместо вашего доисторического. Удивляюсь: почему вы его не выбросите?
Людмила Петровна засмеялась:
— Нравится мне оно. Завхоз уже два раза новое подсовывал, а мне в них неудобно. Я — консерватор. Привыкла к своему креслу, занавескам. Даже к цвету стен. Это уж ты потом поменяешь всё здесь.
— А кабинет химии? Можно там поменять хотя бы шторы на жалюзи? — уточнила Оксана.
— На жалюзи финансирования нет, — голос Людмилы Петровны снова стал деловым, — а вот парты новые и проектор нам выделили. Отдам тебе.
— Спасибо! — обрадовалась Веригодская.
Она тут же подписала нагрузку на следующий год, уже планируя, как задействует проектор и креативно расставит парты.
— На этом всё, Оксана Владимировна, — подытожила директор, едва заметно улыбнувшись, — на роспись твою с Тарасом приду, даже если не позовёте.
— Если эта роспись будет, — подумала Оксана, а вслух сказала, — думаю, что мы с Вами хорошо сработаемся, Людмила Петровна. Простите за все проблемы, причиной которых я была.
— Сработаемся! Я в этом абсолютно уверена, — согласилась Людмила Петровна. — А проблем ты мне никаких не доставила. Было между нами недопонимание, но мы уже этот момент успешно уладили. Правильно, Оксаночка Владимировна?
— Правильно, Людмила Петровна, — кивнула Веригодская, направляясь к двери.
— Кстати, Огарев дал полную отставку Арине Широкой, — вдруг сказала Щурова. — Я это достоверно знаю.
— И я это знаю, — Оксана обернулась.
— А ещё он требовал, чтобы я тебе должность учителя химии предоставила без всяких условий, — хитро прищурилась Людмила Петровна. — Золотой муж из Лешего выйдет!