– Румыыыыыын, Златка приехала! Спускай трап, пока не началось!
Румын, Злата и Рыжий – не просто друзья детства, выросшие в одном дворе Портовой улицы, а ещё и партнёры. И не какое-нибудь «купи-продай» греет их студенческие души, а самая настоящая рок-группа «Архиблэк». Название Златка придумала – эта её привычка играть словами частенько достаёт, но на этот раз удачно вышло. Нет, ну сами подумайте, не называть же группу «Чёрный археолог», как попервой предложил Ромка по прозвищу Румын, только потому, что они с детства в земле ковыряются, гоняясь за тем, что Златка назначила целью своей жизни.
Идею наложить музыку на их стихийное увлечение археологией предложил Сашка Рыжов, он же Рыжий, два года назад, когда копеечной вузовской стипендии и карманных денег от родителей стало явно не хватать на все их поиски. И хотя Рыжий был единственным из друзей, кто не посещал в свое время детскую музыкальную школу, но именно он, подслушав случайно разговор своего крёстного, директора ресторана «Эльдорадо», о гонорарах местных лабухов1, сразу вспомнил о Златкиных стихах, Ромкиных гитарах и своей дикой страсти бить в старые барабаны в отцовском гараже.
– Ты что, Рыжий, дурак? – изумлённо уставилась на него Злата. – Какие, нафиг, стихи в кабаках, какие барабаны? Там или «Левый, левый берег Дона» заунывно тянуть надо, либо шансон веером раскладывать, либо казачью плясовую заводить. Это же Ростов, тут понты дороже денег. А на настоящую музыку в этом городе денег нет! – категорично отрезала она словами своего педагога по вокалу из музыкальной школы. – Петь шансон я не буду, так что отвали, Сашка, дурная затея…
Обхаживали они её долго. Ромке вот сразу понравилась Сашкина идея собрать собственную музыкальную группу. А не обхаживать Златку не могли, ибо уж так повелось в их троице, что с детства верховодила всем она, удивительным образом сочетая в себе умеренные таланты в самых разных областях (от стихосложения и музыки до живописи) с неумеренным ростовским характером – вспыльчивым и нахальным в своей непробиваемой самоуверенности. Наверное, эта самоуверенность и перетянула в конце концов. Как всегда, впрочем.
Её условия были просты, но категоричны: репертуар подбирает только она, а не директор ресторана, первый просмотр должен быть живым, то есть перед публикой, и не меньше трёх песен. Как Сашка смог уговорить крёстного на эту авантюру, известно только им двоим. Но как бы то ни было, отхохотавшись, тот согласился:
– Ну и наглый же у меня племяш вырос… Толк будет из тебя, пацан, ты и мёртвого уговоришь, – довольно хлопнул он по плечу Сашку. – Приводи свою цацу через две недели, посмотрим, что за птица, какого полёта…
Ромка давно уже отстроил гитары и теперь лишь изредка касался их, снова и снова проверяя себя, вплетая приглушённый звук струны в ровный, ничего не подозревающий гвалт голосов, звяканья посуды и прочего шума, что издаёт толпа людей, отдыхающая тёплым южным вечером в своё удовольствие. Ромка перебирал струны с внешне невозмутимым видом, словно делал это перед публикой не первый раз, и понять, напускная эта бравада или нет, было невозможно: большие тёмные очки скрывали эмоции и те быстрые взгляды, что бросал он на свою двоюродную тётку – главного редактора одной из ростовских газет – которую втайне от друзей пригласил на премьеру.
Очки были и у Рыжего (Златкина идея), но если от стороннего взгляда они что-то и скрывали, то внутренне Сашка был натянут почище Ромкиной струны. Страх душил, словно и не было двух недель постоянных, сутки напролёт репетиций.
– Румын проклятый, сидит как вкопанный, хоть бы повернулся ко мне, дал знак, что всё в порядке, – неожиданно разозлился он на Ромку.
Впрочем, это была старая его привычка – злиться на друга, словно он, а не Златка расписала каждому свою роль. Злиться на Злату как-то не получалось. Ей можно было лишь верить. Ведь это только она может так спокойно сидеть уже десять минут на высоком табурете в середине маленькой эстрады в центре ресторана, глядя сквозь публику, словно была здесь совершенно одна. Словно не разглядывали все эту надпись «FUCK let’s ROCK!», что выпрыгивала белой кляксой с их чёрных маек, которые она сама и расписала.
В зале наконец-то появился директор, и Сашка трижды, как они и условились, задыхаясь от страха, стукнул палочками друг о друга, подавая ей знак. Она обернулась, и, улыбнувшись одними глазами, чуть заметно подмигнула, мол, начинай.
Оглушительное двухминутное соло, что выдал Рыжий на малой ударной установке, в которой не хватало бочки, но зато был отличный рабочий барабан, том, альт и две тарелки, взъерошило уютный вечер, расслабленную публику и, конечно же, его крёстного, который, как был уверен Сашка, тут же пожалел о своей доброте душевной. Но всё-таки права была Злата с этим соло. Весь свой ужас выплеснул Сашка на барабаны, компенсируя недостаток мастерства неистовым ритмом. Всё сильнее и сильнее улыбалась Златка. И с последним Сашкиным ударом, когда в обалдевшем зале повисла звеняще-недоумённая тишина, она достала сигарету, нарочито медленно прикурила её и, кивнув залу, словно продолжая давно начатый разговор, призналась в микрофон:
1
Лабух (