Он продолжал улыбаться, пока доставал из выдвижного ящичка стола письмо, посланное ею, и перевел на нее изучающий взгляд.
— Итак, вы — дочь Колина Брента?
Она кивнула, почувствовав смущение от того, что позволила себе некоторую вольность, написав это письмо.
— Я хорошо помню вашего отца, — подбодрил он ее. — Он был замечательным человеком. — Он помолчал. — Я ему многим обязан.
Она испытала огромное облегчение.
— Папа говорил, что он вам многим обязан, — произнесла она своим мягким, застенчивым голосом, — и что все человечество когда-нибудь, когда вы проявите себя, окажется перед вами в неоплатном долгу. — Она осторожно обвела глазами кабинет, и восторженное обожание школьницы, готовой восхищаться всем гениальным, вспыхнуло в ее глазах. — Бедный папа всегда осознавал ограниченность своих возможностей, к тому же, он унаследовал плохое здоровье. У него никогда не было шанса прославиться.
— Но он работал не покладая рук, точно так же, как до этого его отец, и его смерть стала для всех окружающих невосполнимой утратой! Я это знаю, — произнес доктор, и прозвучавшее в его словах сочувствие согрело ее сердце.
Предательские слезы снова затянули ее глаза пеленой, грозя закапать с ресниц. Она глубоко вздохнула.
— Это… это случилась так недавно, — словно извиняясь, проговорила она. — Всего три недели…
— И теперь вы остались одна на целом свете?
— Да.
— И у вас нет ни дяди ни тети, которые могли бы помочь вам?
Она отрицательно покачала головой:
— Папа был единственным ребенком, а оба маминых брата убиты на войне. Но я не слишком рассчитываю на родственников, — с вызовом произнесла она. — Все, чего я хочу, — и мне это просто необходимо, — так это работу!..
— Понимаю, вы пишете об этом в письме. — Он снова улыбнулся своей странной, завораживающей улыбкой, отчего его темные брови немного приподнялись, а взгляд серо-зеленых проницательных глаз смягчился. — Но какую работу? Вы учились чему-нибудь?
— Нет, — призналась Стэси. — Но, — поспешно добавила она, — я умею вести счета, немного печатаю на машинке, могу самостоятельно отвечать на письма и… в общем, все в этом роде. У меня, разумеется, есть опыт работы на телефоне, и я могу точно передавать сообщения…
Она чувствовала себя настолько измученной, что уже не могла продолжать перечень всего того, чему выучилась без посторонней помощи, — не слишком мудреным, но очень важным мелочам: наложить повязку, когда доктор занят, а такое довольно часто случалось у них в приемной, приготовить омлет, когда отец приходил домой поздно, и даже отпустить микстуру или таблетки, если в этом возникала необходимость. Она изучала латинский язык в качестве дополнительного предмета в школе, поскольку ее отец считал, что это по-прежнему один из самых важных языков в мире. И она всегда глубоко интересовалась всем, что могло послужить ближнему, и горела желанием, как и ее отец, всю себя отдавать на благо людей. Все, о чем она сейчас хотела попросить доктора Мартина Гуэлдера, это чтобы он порекомендовал ее — или сослался на рекомендации ее отца — на ту работу, которая будет ей по силам и знаниям и которую он, разумеется, смог бы для нее подыскать. Ее отец питал уверенность, что доктор Гуэлдер непременно ей поможет. «Поезжай к нему, когда меня не станет, — говорил он ей, — и он тебя не оставит в беде. Он постарается сделать для тебя все, что в его силах. Он — необыкновенно одаренный человек, но не заносчивый, работать рядом с ним — большая честь. Его отец был таким же — такого рода качества передаются с кровью».
И теперь, глядя на резко очерченный рот, твердый подбородок и сочувствующие глаза, Стэси поверила в это. Но как она выскажет свою просьбу — ту самую, из-за которой проделала весь этот долгий путь от Херфордшира?
Ее письмо должно было подготовить его, но…
— Когда вы прибыли в Лондон? — неожиданно спросил он. — И где вы остановились?