Итак, желтая спальня превратилась в главную гостевую комнату в доме, и Стэси взялась за свою. Первым делом она отправилась в Беомстер на автобусе — поскольку машины у них не имелось, а местный автобус ходил несколько раз в день — и в мебельном салоне выбрала несколько вещей, чтобы заменить ими старые у себя в комнате. Кровать под балдахином она решила оставить, так как она оказалась удобной и ее украшала красивая резьба, но Стэси поменяла ткань на балдахине, сменила покрывало и повесила другие шторы на окна, купила новый ковер взамен протертого старого. Огромный уродливый шкаф уступил место приглянувшемуся Стэси изящному комоду из орехового дерева. Она была крайне осторожна в своих расходах и не тратила больше, чем считала необходимым для своего скромного комфорта. И когда все новые вещи были доставлены и расставлены по своим местам в ее комнате, она пригласила мисс Фонтан полюбоваться на перемены. Но мисс Фонтан, мельком взглянув на обновленную комнату, не выразила ни малейшего одобрения.
Новый ковер не помешал бы и в столовой, и она решила, что скажет об этом Мартину, когда он приедет; нужны и новые занавеси на глубокие окна — если он одобрит. В конце концов, если он хочет принимать здесь гостей, его дом должен выглядеть соответствующим образом, а поскольку дом так долго находился в заброшенном состоянии, то требуется, как следует поработать, чтобы он понравился и гостям, особенно таким привередливым, как Вера Хант!
Мартин приехал очень усталым, после долгой дороги из Лондона. К тому же он провел напряженные недели, и когда он устало опустился в глубокое кресло, она поспешила налить ему в стакан темный шерри — она запомнила, что он не любит сухой шерри.
Глядя на нее, он сказал:
— Нам стоит обсудить вопрос о покупке дома поближе к Лондону! Когда-нибудь мы продадим этот.
Стэси подняла на него глаза и, держа стакан с шерри в руке, придвинулась ближе. К ее радости, мисс Фонтан еще не появилась. Он вытянулся в кресле, полностью расслабляясь, и она заметила, что в уголках его рта собрались усталые складки.
— Но ты… Мне казалось, тебе нравится этот дом, — сказала она. — Иначе, зачем ты сохранял его за собой все эти годы?
— Я даже затрудняюсь ответить, — сказал он, обводя глазами комнату и отмечая про себя куда более тщательнее отполированную мебель и большую вазу с темно-красными розами на тяжелом дубовом столе. И картины, и зеркала — все просто сверкало. А рядом с его креслом стоял маленький столик с сигаретами и спичками и заботливо пододвинутой пепельницей.
Он перевел взгляд на нее и неожиданно улыбнулся.
— Ты славно потрудилась, я вижу, — сказал он. — Да и выглядишь куда лучше прежнего. Если у тебя и были схватки с Джейн, то ты выиграла первый раунд.
Тут в комнату вошла сама мисс Фонтан и слегка поклонилась ему. У зажженного после чая камина дремала растянувшаяся во всю длину Тэсса. Поэтому Джейн пришлось обойти ее, чтобы сесть в свое привычное кресло у маленького столика, на котором лежал ее мешочек с вязаньем. Обиженное выражение лица мисс Фонтан красноречиво свидетельствовало, насколько она не одобряет присутствие в доме собаки.
После обеда Стэси повела Мартина в гостиную, чтобы он и там оценил ее старания. Все в комнате выглядело безупречно, а раздвинутые занавеси на окнах впускали внутрь мягкий вечерний свет. На крышке пианино лежали ноты, а в камине горел огонь.
— Я подумала, может, ты захочешь посидеть здесь после обеда вместо библиотеки, — застенчиво сказала она, поднимая на него глаза. — Эта комната такая красивая.
— Правда?
Он осмотрелся вокруг, как бы не узнавая ее, и Стэси, чье сердце и без того было готово выпрыгнуть из груди после его приезда, заметила, как его глаза остановились на освещенном лучами вечернего солнца портрете Фенеллы. Он долго смотрел на него, пока карие капризные глаза не ответили ему дразнящим, насмешливым взглядом — или, может, это показалось Стэси. Она понимала, что это всего лишь ее разыгравшееся воображение… А впрочем, глаза могли сказать: «Теперь я тебя отпускаю, ты мне больше не нужен!» Стэси едва не задохнулась, в груди у нее все занемело от боли, она боялась даже пошевелиться. Наконец Мартин отвел взгляд от портрета и, глядя на пианино, как ни в чем не бывало сказал: