— Да, он никогда не любил этот дом. Возможно, после того, как мы найдем завещание, он передаст его мне. А теперь, Юнис, моя дорогая, тебе нужен отдых и крепкий сон, не так ли? Марта, принеси ей немного травяного отвара. Он хорошо успокаивает, дорогая. Я часто готовила его для Джона Хендона, когда он был беспокойным и не мог спать. И он никогда не обманывал ожиданий.
Они втроем стояли перед ней: Лаура Меркади с искривленными в надменной усмешке губами, Джек с лисьим оскалом и Марта Дженнингс с огромными от страха глазами и дрожащими губами.
— Я… я ничего не хочу, спасибо.
— О, но я настаиваю. Принеси, Марта!
— Н… нет!
— Ты выпьешь его, выпьешь! — прорычал Джек Хендон, сжимая кулаки. — Или я заставлю тебя это сделать!
— Нет-нет, дорогой, в насилии нет необходимости. Юнис будет вести себя благоразумно, не так ли, моя дорогая? — промурлыкала Лаура Меркади.
Марта Дженнингс вошла в спальню, неся чашку и блюдце, и подала их Юнис:
— Вот, бедная овечка, выпей до конца. Приятный и горячий…
— Я… пожалуйста… я… я и так засну, правда… — слабо запротестовала Юнис.
— Но с этим ты будешь спать еще лучше, — настаивала Лаура Меркади. — Ну же, давай, не будь ребенком! Для тебя нет никакой опасности.
Но смутное беспокойство, охватившее Юнис еще тогда, когда Лаура Меркади призналась, что тайно жила в доме, в этот миг окрепло и заставило девушку отпрянуть на подушки. Глядя на нависшие над ней лица врагов, она вдруг ясно все осознала.
— Этот щит! Это ведь не случайно? Кто-то сбросил его на меня с верхней площадки… А вы сказали, что были там, в комнате, сигналили своему сыну!
— О чем ты, моя дорогая? Ты бредишь! Ты слишком возбуждена и теряешь рассудок. Давай, выпей чай и поспи.
— Выпей, дорогая, — принялась убеждать Марта Дженнингс, протягивая чашку Юнис.
— Я заставлю ее заплатить за это упрямство, мать! — грубо заявил Джек.
— Она сама знает, что для нее будет лучше, правда, Юнис? — коварно улыбнулась Лаура Меркади.
Юнис вжалась в подушки, ее глаза были огромными от страха. Смутно где-то в отдалении она вдруг услышала шаги… О боже! Это, наверное, смотритель, ненавистный маленький человек. Тогда они все вместе заставят ее выпить это. Она не хотела, она боялась!
— Это совсем не горько, — продолжала упрашивать Марта Дженнингс.
И тогда голос, который Юнис так хорошо знала, вежливо и небрежно поинтересовался:
— Это то, что ты заставляла пить моего отца, Лаура?
На пороге спальни стоял Питер Хендон, беззаботно засунув руки в карманы и невозмутимо обозревая место действия.
Глава 22
— Питер! Ох, слава богу, ты пришел! — Юнис залилась слезами.
— Ты! — прошипела Лаура Меркади, ее глаза сузились от ярости и ненависти.
— Да, Лаура. И гораздо более просвещенный, чем был, когда покидал этот дом сегодня утром. Дверь была приоткрыта, так что я мог кое-что подслушать.
— Ты дьявол! Как жаль, что я не задушила тебя в детстве!
— Уверен, что ты так бы и сделала, Лаура. Но для отца ты воспользовалась ядом, не так ли? У него было слабое сердце, я знаю, а ты добавляла в чай специальные травки — очень редкий яд, который трудно обнаружить. Местный коронер не смог его найти. Ты и для Юнис сейчас постаралась, так?
— Убей его, Джек! — прорычала женщина в черном, держась рукой за сердце.
Но как только Джек кинулся к нему, в комнату вслед за Питером вошли еще двое мужчин. Одним из них был Лоренс Армистид, другим — констебль из Бакстона. Питер уклонился от направленного в него лома, который Джек принес с собой из туннеля, и обрушил правый кулак на челюсть соперника. Тот растянулся на полу, и на него набросился констебль, заломил ему руки за спину и надел наручники. Затем рывком поставил его на ноги.
— Теперь для тебя, мой мальчик, все закончено, — предупредил он разъяренного Джека.
— Вы можете предъявить ему обвинение в нарушении чужого права владения и в нападении с покушением на убийство, — сказал констеблю Лоренс Армистид. — Хотя он и не главный преступник в этом деле. Кстати, Лаура Меркади вовсе не Хендон. Назовите это адвокатской подозрительностью, но, когда завещание старого Джона Хендона было официально объявлено и я принял меры и выплатил Лауре Меркади ее пять тысяч, меня заинтересовало, не дал ли твой отец, одинокий и убитый горем после смерти твоей матери, свое имя этой женщине, поддавшись ее хитрому обольщению. И приказал своим клеркам проверить регистрационные книги одновременно и в Лондоне, и в Дербишире. Но в них никаких следов не обнаружено.