Наконец Якоб что-то громко сказал судье по-немецки. Тот пожал плечами и положил на стол перед Эллисон какой-то документ.
— Поставьте здесь вашу подпись, — без всякого выражения предложил он. — И инициалы — здесь... и здесь.
Дрожащей рукой она вывела буквы своей фамилии. Зажатая в пальцах ручка казалась ледяной... или, может быть, это ее пальцы такие холодные? Потом этот же документ размашисто подписал Якоб. Резничек позвал в комнату секретаря, и они вместе засвидетельствовали подписи. Дело сделано. Вся процедура больше напоминала письменный тест на сдачу водительских прав, чем брачную церемонию, тупо думала она.
Итак, с точки зрения закона — на какой-то неведомый ей срок — она, Эллисон Коллинз из Нантикока, штат Коннектикут, стала принцессой, членом королевской семьи. Женой кронпринца Эльбии.
В следующий момент, когда она снова была в состоянии хоть что-то соображать, Эллисон обнаружила, что уже сидит в их роскошном номере на краю огромной кровати. Вокруг — цветы. Она никогда еще не видела столько цветов в одном месте. Вазы с огромными букетами роз, гвоздик, гладиолусов и хризантем стояли в каждом углу. Длинная стеклянная стена открывала потрясающий вид на Нью-Йорк на фоне зимнего неба.
Эллисон уставилась на свои сложенные на коленях руки, стараясь зацепиться за что-нибудь, что выглядело бы реальным. Попытка, оказывающаяся безнадежной всякий раз, когда в ее жизнь входит он.
Эллисон услышала приближающиеся шаги и подняла голову. Перед ней стоял Якоб. Он уже снял свой консервативный галстук в полоску. Белая шелковая рубашка была расстегнута. Под ней ничего не было, и она видела завитки темных волос, четкий рельеф мышц. По телу пробежала легкая дрожь. Якоб выглядел потрясающе, и Эллисон пришлось закрыть глаза, чтобы не дать воли всяким нежелательным ощущениям.
— Ты в порядке?
— Да, вроде бы... — Она заставила себя посмотреть в его темные глаза. Кашлянув, расцепила руки и, опершись ладонями о край постели, откинулась назад. — Что дальше?
— Думаю, тебе надо надеть вот это! — Он показал ей золотое кольцо — огромный солитер между двумя сверкающими сапфирами.
Задохнувшись, Эллисон деланно засмеялась, пытаясь хоть как-то скрыть свое смятение.
— Ты шутишь! Он ведь не настоящий, да?
— Настоящий, — с торжественной серьезностью заверил Якоб. — Это кольцо принадлежит нашей семье вот уже несколько поколений.
Улыбка исчезла с ее губ.
— Прости, я не хотела тебя обидеть. Но где можно купить такой большой бриллиант?
— Точно не знаю, — сказал он, рассматривая камень. — Мне еще не приходилось покупать такой. Это было обручальное кольцо моей матери. А до этого принадлежало бабушке. Кажется, сначала оно было в сокровищнице русских царей, до большевистской революции. Центральный камень называется «Искра сердца». Если присмотреться, в глубине можно увидеть как бы отблески пламени. Похоже на розовый огонь в обрамлении синевы сапфиров. — Он шагнул к ней, протягивая кольцо.
— Я еще никогда не видела камня, у которого есть имя. — Эллисон с опаской взяла кольцо. И в тот момент, когда их пальцы соприкоснулись, перед ней, словно в видеофильме, пронеслись сцены той ночи на яхте. Яркие. Пылкие. Эротические. Унизительные... Она отдернула руку, словно обжегшись.
— Не лучше ли поберечь это для настоящей принцессы? — спросила Эллисон прерывающимся голосом. — Я хочу сказать: разве не будет нарушением традиции, если простолюдинка начнет носить ваши семейные драгоценности?
— Для меня ты не простолюдинка, — ответил он.
— В ближайшие сутки весь мир узнает, кто я такая, Якоб, если все действительно так, как ты говоришь. Во мне будут видеть именно библиотекаршу из маленького городка, у которой только и есть за душой, что ребенок да пляжный домик. Все скажут, что я охочусь за твоими деньгами.
— Мне не важно, кто и что скажет, — резко бросил он.
Нет, важно, печально подумала она. Иначе его бы сейчас не было здесь — посреди всего этого фарса!
— У тебя есть еще вопросы? — спросил он, шагнув к ней.
— Когда юристы начнут готовить документы для развода?
Якоб вздрогнул как от удара.
— Полагаю, сразу же. Но мы сможем расстаться не раньше чем через год. Более короткий срок покажется подозрительным.
Она кивнула, на мгновение закрыв глаза, чтобы привыкнуть к ужасной правде его слов. Потом покачала головой.
— Я не могу носить такую возмутительно дорогую вещь. Это нехорошо...
— Дай мне руку, — потребовал он.
Она не пошевелилась.
— Дай руку, я сказал! — раздраженно крикнул он и схватил ее за запястье, прежде чем Эллисон успела спрятать руку за спину.