— Подтолкнуть! — повторил Якоб, не веря своим ушам. — Жестковатый получился толчок!
— Да, сэр, похоже на то.
— И ты сожалеешь об этом?
С минуту Томас смотрел на него, словно взвешивая последствия неверного ответа.
— Нет, сэр, не сожалею. Вы любите ее. И она того стоит.
Люблю ее, повторял про себя Якоб, энергично шагая по улочкам. Люди здоровались с ним, приветливо махали руками, желали frohliche Weihnachten. Счастливого Рождества! Здесь, у себя в стране, ему не нужен был телохранитель. Его подданные видели, как мальчишкой он носился по улицам их города, и никому не казалось странным, если принцу иногда хотелось прогуляться.
И тут он заметил Эллисон. Окликнув, бросился навстречу. Но что такое? Необычная отчужденность в ее поведении изумила его. Эллисон отвела глаза и без особой радости ответила на легкий поцелуй.
— Что случилось? — спросил он.
— Ничего.
Он оглянулся через плечо на дверь, из которой она вышла. Reiseburo. Бюро путешествий!
— Ты собираешься куда-то поехать? Если тебе не нравится в Эльбии, мы можем несколько месяцев в году жить в Италии... во Франции... или в Соединенных Штатах. — Он нервно засмеялся. — Я легок на подъем, дорогая!
— Это бесполезно, Якоб, — сдавленным голосом произнесла Эллисон. — Ничего не получится.
— Что ты хочешь этим сказать? Что не получится? Разве тебе не нравится во дворце? Там все уже тебя обожают!
Кровь отлила от лица Эллисон.
— Не все!
Он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.
— О чем ты говоришь? Кто-нибудь сказал тебе что-то обидное?
— Фредерик меня ненавидит.
— Он старомодный напыщенный дурак! — резко бросил Якоб.
— Я виделась и с твоим отцом...
— Когда?
— Часа два назад. Я вошла в библиотеку, чтобы поработать, а они уже были там — он и Фредерик.
Руки Якоба, конвульсивно сжавшись, вцепились в толстую шерстяную ткань ее пальто.
— Что он тебе сказал?
Эллисон на секунду закрыла глаза, глубоко вздохнула и посмотрела на него с неестественно спокойным выражением.
— Сами слова не имеют значения. Важно то, что он прав, Якоб.
— Прав в чем? — крикнул он, не думая о прохожих, которые явно узнавали и... обходили стороной разгневанного будущего монарха.
— Я... я мешаю, — проговорила она.
— Отец так сказал? Сказал, что ты мешаешь?!
— Да, только более конкретными словами. И он прав, я действительно мешаю! — Эллисон смахнула слезы. — Мы делаем вид, что все образуется, но ничего не выйдет! На самом деле тебе нужно, чтобы я была твоей любовницей, а ты бы мог заменить на троне отца, как ожидается, но я не буду... не могу... — Она покачала головой, не в силах продолжать.
— Я женился на тебе! — прорычал он. — Или ты забыла?!
— А бал, Якоб? А графиня? Ты согласился на помолвку в ожидании нашего развода?
Он просто не верил своим ушам. Какую же кучу вранья наговорили ей эти двое старых чудаков!
— Нет! Я согласился встретиться с графиней только потому, что брачное предложение заочно брать назад не подобает.
— Но ты же просил ее выйти за тебя замуж?
— Нет! Фредерик сделал это предложение от моего имени... без моего разрешения. Очевидно, ему приказал отец. — Якоб вздохнул. — Я занимался поисками какой-нибудь зацепки, которая давала бы мне право жить так, как я сам хочу. Ее нашел Томас... — Он привлек ее к себе. — Все будет зависеть от того, что произойдет во время рождественского бала. Только обещай мне, что не сбежишь вместе с Креем, пока ситуация не прояснится.
— Но, Якоб... — начала было она.
— Молчи, — прошептал он и легко коснулся губами ее губ. — Оставь политику мне. Это то, что удается мне лучше всего. — Он посмотрел на нее с дьявольской усмешкой: — Впрочем, у меня есть еще один талант...
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Замок украшали к празднику. По всем комнатам в расположенные ярусами золотые и серебряные подсвечники вставили свечи. Мужчины вносили огромные мешки с зелеными ветками, которые надо было укрепить вокруг дверей и сплести в бесконечные гирлянды для украшения лестничных перил и балконов.
Якоб вспомнил имя портнихи, которая шила для его матери, предпочитавшей эту мастерицу многим европейским модельерам, приходившим и уходившим вслед за модой. Времени было в обрез, но Хелена заверила их, что успеет сшить платье. Были выбраны ткань и фасон, потом состоялись три примерки, и наконец в день бала наряд был готов.
Когда Хелена развернула свое законченное творение, Эллисон ахнула от восторга.
Платье больше походило на произведение искусства, чем на предмет одежды. Ткань цвета сливочного масла переливалась и тихо шуршала. Юбка изящными мягкими складками спускалась до пола. Лиф облегал идеально, приподнимая груди и открывая мягко очерченные округлости над вырезом, отделанным мелкими жемчужинами и радужно мерцающими хрустальными бусинками. Эллисон почувствовала себя настоящей сказочной принцессой и чуть не расплакалась от волнения, стоя перед зеркалом в полный рост.