Через некоторое время кровать Лотти скрылась под горой шёлка, шифона и джерси.
– Нет никакого смысла, – сказала Белла, борясь со слезами. – Мне в твоих платьях просто некомфортно. Моя единственная добротная одежда – это безобразный брючный костюм, который мне купила мама.
– Ну померяй его, – настаивала Лотти. – Может, он будет лучше, чем ты думаешь.
Но когда Белла облачилась в костюм, она свистнула сквозь зубы и покачала головой.
– Боже мой. Как женщины Степфорда, слишком строгий. Быстро сними. Не могу на него смотреть.
Они уныло уселись на край Беллиной кровати.
– Разумеется, это не обязательно должно быть платье, – сказала Лотти через некоторое время. – Я имею в виду, это же не сверхофициальный приём, так? Никто не говорит про тиару и порядок мест за столом. Ты же обычно выходишь в своём коктейльном наряде в стиле Джинджер Роджерс.
Как-то в воскресенье Белла купила себе в Гринвич Маркете старомодные шёлковые брюки с очень широким клёшем. На манекене они смотрелись ужасно, но Белла была уверена, что из брюк ещё можно что-то сотворить. Приложив внимание и тщательность, Белла сделала из них очень элегантную вещь. В этих брюках она сразу почувствовала себя комфортно, тем более надев к ним босоножки с ремешками. Но ни у Лотти, ни у Беллы не было соответствующей блузки.
– Сюда бы подошла простая шёлковая блуза, – сказала Белла, поворачиваясь перед зеркалом.
Лотти подскочила.
– И я знаю, где нам её взять.
Лотти, с её рыжими волосами, предпочитала бежевое белому, и на прошлой неделе она купила у одного из клиентов Карлоса очень красивую шёлковую блузку. Белла её примерила и была в восторге от кроя. В бутике были такие же белые. Белла триумфально вернулась домой.
– В этом я чувствую себя в своей тарелке, – с облегчением выдохнула Белла.
– Это важно. А теперь, – решительно продолжала Лотти, – жемчужные серёжки. Я не хочу слышать о дамах, играющих в гольф, или о Джейн Остин. Это классический стиль.
Белле пришлось с ней согласиться, когда она надела серьги. Но тем не менее она опасалась, что Ричард будет в ужасе и скажет, что для визита к королеве брюки не годятся.
Но когда он за ней заехал, он сразу же захотел отправиться.
– Мой отец не особенно любит классическую музыку и старается по возможности держаться в стороне. Он точно дома. Мы можем сначала посетить его.
– Он не будет с нами ужинать?
Ричард пожал плечами.
– Он неохотно меняет свои привычки. Он никогда не ест так поздно. Как прошёл день?
– Никаких особых событий. Никаких звонков от неизвестных. Пара журналистов оставила сообщения на автоответчике. Моя мать проинформировала гольф-клуб и хочет по возможности скоро тебя там представить. Бабушка хочет поподробнее тебя расспросить, а отец всё ещё бушует. Могло быть хуже.
– Да, не так плохо, – поддержал он.
На этот раз он был за рулём чёрного лимузина с приборной панелью как у космического корабля. Полицейские у въезда во дворец сразу его узнали. Они открыли ворота и отдали ему честь, когда он проезжал мимо. Он дружески кивнул в ответ.
Он направил машину во внутренний двор и припарковал её рядом проходом. Опять пошёл снег. Они побежали по двору, оставляя следы на снегу.
Ричард взял её за руку.
– Держись рядом со мной. Это здание – настоящий лабиринт.
Он был прав. Они зашли в часть дворца, восходящую к восемнадцатому столетию, с паркетным полом и ковровыми дорожками, затем прошли по служебному коридору, который когда-то вёл на кухню, а сейчас, очевидно, в многочисленные бюро. Далее им попадались лестницы, ведущие то вверх, то вниз, отчего у Беллы закружилась голова. Портреты становились всё роскошнее, появились мраморные колонны.
– Государственные залы с троном и так далее, для заседаний, банкетов и приёмов, – добросовестно рассказывал Ричард. – Сплошь картины с изображениями битв и военных. – Он остановился перед портретом импозантного военного в эполетах.
– Принц-консорт Леопольд. Свой чёртов нос я унаследовал от него. Он одет в форму британского фельдмаршала.
Ричард смотрел на Леопольда почти с нежностью.
– Он был солдат до кончиков пальцев. Форма ему шла гораздо больше, чем другим. Он воевал с Наполеоном на стороне царских войск, любил Францию, пока Наполеон не замахнулся на мировое господство. То есть он придал двору некоторый французский флёр, компенсируя излишества Георга IV.