По мосту вели колонну пленных японцев. Их было так много, что даже страшно стало. Какая же всё-таки сила нам противостоит. А командир говорил что это "пограничный конфликт". Хорошо, если это правда. А может, врёт начальство, а завтра снова в бой? Я вспомнил красные мешки, которые выкапывали из траншеи. Недавно съеденная каша подступила к горлу. Что бы сделать, чтобы не вспоминать этот кошмар? Ну, подумаешь, японцы, они же наши враги. Так им и надо. Пусть к нам не суются. Я себя так разжег такими мыслями, что уже начал искать в бредущих мимо меня самураях какие зловещие недостатки, за которые их и надо было наказывать. Вот взять, к примеру, этого офицера. Смотрите-ка, держится так, что будто не в плену, а где-то у себя в гарнизоне на плацу парад принимает. Такой никого не будет жалеть, ни своих, ни тем более чужих. Попался бы я ему, то он. не колеблясь, меня бы пристрелил. А я этих врагов жалею. Они не люди, а дикие животные. Я встретился глазами с японцем и вздрогнул, увидев в них неистовую жажду убийства. Видимо, действительно, настоящий самурай.
Я невольно отвёл взгляд от лица офицера. Но что это он держит в кармане? Японец, продолжая пристально смотреть на меня, вдруг молниеносным движением вытащил из кармана руку. В лучах заходящего солнца сверкнул пистолет. Я не успел подумать, один ли я это вижу, как из пистолета вырвался яркий огонёк. Как больно! Гром выстрела я услышал, когда начал падать в тёмную бездну, которая не имела ни конца, ни края.
Возвращение
Как же давно это было! Оборвавшийся стрекот пропеллера вертолета, хруст металла, спина пилота ... Помню, как выбрался из машины, как пытался скорее отползти от ужасных красно-белых комков. Несколько раз я терял сознание. Но это были странные провалы. Каждый раз после очередного забвения мне казалось, что я оказываюсь в каком-то очень реальном прошлом. Там меня снова убивали, но я снова воскресал в кратере и снова изо всех сил полз мимо от вертолета вверх по склонам, засыпанным коричнево-серыми обломками, к бескрайнему синему небу.
Наконец-то я добрался до самой кромки кратера. Это был очень долгий путь. На этом пути я прожил не одну жизнь. Жаль, что в памяти отпечаталось далеко не всё. Запомнилось, как оказался в Чите 1906 года. Это, наверное, у меня какие-то фантомные воспоминания оставшиеся от деда. Он рассказывал, как с эшелоном, освобожденных из японского плена моряков, добирался через всю Россию в свою родную Украину. Тогда они остановились в Чите, чтобы помочь рабочим отбиться от карательного отряда. Только дедушка рассказывал, что они совсем немного опоздали и не успели. Каратели как раз накануне уже успели разбить баррикады, и с восстанием было покончено. Так что, выходит, мне всё приснилось. И действительно. Как мог мой родной дед погибнуть на баррикадах, если я всё-таки родился?
История на Халхин-Голе тоже выглядит не по-настоящему. Это совсем не то, что рассказывал мне отец. Ни о каких химических танках я от него не слышал. Действительно, на Халхин-Голе отец воевал в составе 38 армии. Но никакими подробностями танковой атаки он со мной не делился. Отец, вообще, как и большинство фронтовиков, не слишком любил рассказывать о войне. А мог бы многое рассказать, если бы хотел. Ведь он был кадровым военным, а Халхин-Гол встретил уже в звании техника-лейтенанта. Так что, если бы сон был настоящим, то на месте отца был бы не простой водитель, а командир танка. Интересный поворот. Сейчас начинаю вспоминать, кого мне напомнил этот лейтенант во сне. Что-то я совсем запутался. Это был только сон, и не более.
Но вот этот эпизод с колонной пленных японцев действительно мне приснился видимо под впечатлением от отцовских воспоминаний. Это он мне рассказывал, как на него бросился пленный с ножом в руке, и как конвоир того японца одним выстрелом застрелил самурая из винтовки. Отец так и не понял, почему японец решил отомстить именно ему. Он просто стоял на обочине дороги, как и все остальные танкисты их бригады, спокойно наблюдал за колонной. Мне этот случай запомнился, потому что отец его пересказывал много раз. Он всегда при этом удивлялся, что японец выбрал именно его. Видно было, что папа переживал, что из-за него погиб человек.
Но хватит вспоминать какие-то вымышленные события. Лучше отдохнуть после долгого пути вверх. Какое синее, бескрайнее небо. Ни облачка. И боль, наконец, утихла. Сейчас прилетит вертолёт и всё закончится. Подлечусь, и снова буду плестись в маршруте за моим шефом, а потом, у вечернего костра, слушать его бесконечные байки.
Только что-то потемнело. Наверное, наступает тихий вечер. Такие уютные сумерки приходят после долгого-долгого маршрута. Дневная усталость залепляет глаза. Всё кажется каким-то ненастоящим и загадочным: костер, сосны, борта палатки, тёмное звездное небо. Точно как сейчас. Только не хватает знакомых фигурок людей вокруг огня. Плохо одному. Скорее бы вертолёт. Пока я не заснул и не упустил его появления.
Вот, наконец, послышался пока далекий стук двигателя. Он всё ближе, ближе. Видимо машина села совсем рядом. Только плохо, что совсем стемнело и ничего не видно. Боюсь, как бы ни прошли мимо меня. Но, нет, нашли. Первым, безусловно, ко мне приближается мой шеф. Наклонился и что-то спрашивает. Видимо не очень доволен, что вышла такая задержка. Ну его, переживали и не такое. А вот перед глазами появилось лицо мамы. А она что здесь делает? Когда это успели ей сказать, что я пропал? Но, вообще-то, чудесно получилось, что мама здесь. Она улыбается и что-то говорит. Жаль, что ничего не слышно, но, значит, всё будет хорошо. Теперь можно и поспать.
Эпилог
Моего техника мы нашли не сразу. Сначала увидели изувеченный вертолёт. Рядом находилось то, что осталось от пилота. А Володю мы нашли по бурой полосе, идущей от кабины до самого верха кратера.
Он прополз от места аварии на удивительно большое расстояние, видимо не меньше километра. Как это могло произойти, чтобы человек с переломанными костями смог подняться так высоко? Не спрашивайте. Это можно было бы объяснить тем, что он покалечился уже после падения вертолета. Врач, который проводил вскрытие, сказал мне по секрету, что у Володьки были сломаны кости всех четырех конечностей. С такими переломами не только тысячи метров, и одного метра не сделаешь. Правда, куры, например, даже с отрезанной головой могут некоторое время бегать. Но это куры, а не человек.
Еще одна загадка меня до сих пор удивляет - выражение его лица. Он лежал на спине с широко открытыми глазами и словно улыбался. Видимо он увидел в вышине нечто такое, что его совершенно успокоило.