Динамовцы Киева выстроили очередную стенку, повинуясь указаниям голкипера, и приготовились к отражению удара. А Игорь, умница, не подвел и аккуратно, резаным ударом взял, да и перебросил защитный редут, запустив круглого точно на дальнюю штангу, куда уже подкрался мнимый инвалид Мельник. И Данила прыгнул рыбкой, зависнув на мгновение почти параллельно земле. Удачно прыгнул, встретился с пятнистым там, где и хотел. И вколотил его опять головой, как гвоздь молотком, точно в сетку. 3–2.
Кто молодец? Данила — молодец! Блин, да что ж ко мне этот долбанный аутотренинг привязался?!
Глава 6
— Ты перед Сабо извинился? — строго спросил Бесков, когда динамовцы расселись по своим местам в автобусе.
— Да, Константин Иванович, сразу после игры зашел к ним в раздевалку и попросил прощения, — Данила виновато улыбнулся. В самом деле, не следовало так перегибать палку и оскорблять хорошего игрока.
— Тебя не побили там? — хохотнул Маслов.
— Ну, как, — смутился Мельник. — Встретили совсем не ласково. Но оно и понятно, продули ведь. В какой-то момент и правда уже приготовился отмахиваться, разве что не рычали. Потом, вроде, смягчились малость, когда узнали, зачем я пришел. Сабо как раз из душа вышел, ну я и извинился. Он побурчал немного — о, кстати, Валер, а он кто по национальности, ни фига язык не узнал?
— Венгр, — ответил за приятеля Аничкин. Капитан сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла. Можно было подумать, что он спит. Но нет, оказывается, внимательно слушает. — У них еще Медвидь тоже венгр.
— Так он же Федор? — удивился Данила. — Что за венгр с таким именем.
— Это его так переиначили. А на самом деле Ференц.
— Ничего себе, — изумился парень. — Спасибо, не знал.
— Век живи, век учись, — философски заметил Аничкин. — Вот, к примеру, мы следующий матч с кем проводим?
— С ЦСКА.
— Правильно. Центральным защитником и капитаном у них Шестернев. В паспорте записано Альберт, но близкие его зовут исключительно Валерием. А почему? Он родился за два дня до начала войны. У матери еще двое к тому времени на руках. Поехала регистрировать, сотрудница ЗАГСа почему-то записала его Альбертом. Причем, мать даже имени такого не знала. А документы не проверила, потому что торопились со сборами — в эвакуацию уезжали. Так и осталось все, менять не стали. Вот ведь как в жизни-то оно бывает.
— Да, в войну и не такое творилось, — тяжело вздохнул Яшин. И, ссутулившись, отвернулся к окну. Видать, что-то свое вспомнил.
— О, в «Черноморце» еще Секеч, нападающий, Иштван, — вспомнил Маслов, заметив реакцию Льва Ивановича и, видимо решил отвлечь. — Хороший такой игрочок, забивной. Да ты его должен помнить, Малой, в Одессе же дебютировал.
— Какое там, — честно признался Данила. — У меня тогда все, как в тумане было. Руки-ноги трясутся, сердце вот-вот из груди выскочит. Боялся, жутко, что напортачу.
— Да это почти у всех так, — засмеялся Яшин, оттаяв. — В своем первом матче я такую «бабочку» со страху запустил, сейчас даже вспомнить смешно — от чужого вратаря.
— Как это? — обалдел Мельник. — Там же расстояние ого-го.
— Ветер сильный был, как раз в мою сторону, — начал объяснять Лев Иванович. — Плюс, я неправильно рассчитал момент выхода, столкнулся со своим же защитником. Упали оба, а мяч так в ворота и допрыгал. Хохоту на трибунах было, страшно вспомнить! Где же это было?
— Да со сталинградским «Трактором», Лева, — пришел ему на помощь Бесков. — 49 или 50-ый год. Ты за дубль стоял. Мы тогда матч этот смотрели, действительно чуть со смеху не лопнули. По-моему, Вася Карцев тогда еще сказал, мол, ну и вратаря нам сосватали! А оно видишь, как все обернулось. Да, бывает. — Старший тренер ностальгически улыбнулся. — А ты, Мельник, — выражение лица резко сменилось на угрожающее, — еще раз язык свой длинный распустишь, вырву на хрен! Соперника надо голами наказывать, а не хамством. Представь, что будет, если ты также себя будешь вести, когда мы в Европе играть будем — тебя же выгонят в момент. И, значит, подведешь всю команду.
— Так он первый, — попытался оправдаться Данила. — Он ведь первый начал. Москалем обозвал, пообещал в кресло инвалидное усадить.
— Терпи! — отрезал Бесков. — Молчи и терпи. Кстати, это всех касается! — Константин Иванович повысил голос и повернулся к салону. Притихли даже картежники на галерке. — Игровая дисциплина…