Наконец, пала последняя корова. В пламени шипел дым, и потрескивал выкипавший жир. Обессиленные мы опустились на землю вокруг загона, наблюдая как догорает и стихает пекло, испепелив все, что было внутри. Многие кашляли. Все молчали, и никто не радовался победе. Не было причин для радости. Хорошо, что худшее нас миновало, но слишком дорогой ценой. Не один Иржи обеднел после этого пожара.
— А Иржи еще жив? — тихо спросила я у Каси.
Она помедлила и кивнула.
— Я слышала, что его сильно скрутило.
Я знала, что хворь, насылаемая Чащей не всегда неизлечима. Дракон сумел многих спасти. Два года тому назад восточный ветер налетел на речном берегу на нашу подружку Трину. Она там полоскала белье. Домой она вернулась, спотыкаясь от болезни. Все белье в ее корзине было покрыто серебристой пыльцой. Ее мать не пустила ее в дом. Она бросила все белье в огонь, и пока в Ольшанку мчался гонец от Данки, саму Трину мать отвела к реке и долго макала в воду с головой.
Дракон пришел ночью. Я помню, что ходила к Касе в гости, и мы вместе подглядывали с ее задворок. Его самого мы не видели, только холодный синеватый свет, вспыхивающий в верхнем окне Трининого дома. Утром ее тетка у колодца сказала мне, что с Триной все будет в порядке. А два дня спустя она появилась сама, как ни в чем ни бывало, только выглядела уставшей, словно после долгой горячки, и одновременно довольной: ее отцу пришлось выкопать колодец рядом с домом, чтобы впредь ей не приходилось ходить на речку.
А ведь это были всего лишь один неудачный порыв ветра и пыльца. А сегодня, сегодня случилось одно из самых ужасных событий на моей памяти. Столько заболевших коров, так сильно, и скверна передавалась настолько быстро — это, вне всякого сомнения, дурной знак.
Данка услышала наш разговор об Иржи. Она подошла к нам и заглянула мне в глаза:
— Ты можешь ему чем-нибудь помочь? — напрямик спросила она.
Я знала, что она хочет знать. Если скверну не исцелить, ему грозила медленная и мучительная смерть. Чаща сжирала свою жертву словно гниль упавшее дерево, питаясь ею изнутри, оставляя только пропитанную ядом чудовищную оболочку, которой нет дела ни до чего, кроме отравления других. Если бы я ответила, что ничего нельзя поделать, это бы подтвердило, что я ничего не знаю, а если я признаюсь, что устала, когда Иржи так сильно пострадал, а Дракона не будет неделю, Данка отдаст приказ. Она отправит несколько мужчин к Иржи. Они уведут Кристину на другой конец деревни, потому войдут внутрь и выйдут назад с тяжелым свертком на руках, который бросят в костер к коровам.
Поэтому я ответила:
— Можно попытаться.
Данка кивнула.
Я медленно поднялась и выбралась из саней.
— Я пойду с тобой, — заявила Кася, и протянула мне руку, чтобы поддержать. Ее не нужно было просить помочь, это было ясно без слов. Мы медленно побрели к дому Иржи.
Его дом был беден и стоял на противоположном от загона конце деревни. Его крохотный садик окружал лес. Для дневного времени дорога была неестественно пустой — все население собралось у загона. Под нашими ногами скрипел выпавший ночью снег. Я неуклюже пробиралась в своем платье сквозь снежные заносы, но не хотела тратить силы на изменение его на что — то более подходящее. Мы услышали Иржи еще загодя: это был нескончаемый горловой стон, который становился громче по мере приближения. Было тяжело решиться постучать в дверь.
Хотя дом был небольшим, пришлось довольно долго ждать. Наконец, Кристина выглянула в щелочку. Она, не узнавая, смотрела на меня, да и ее саму было трудно узнать: под глазами пролегли фиолетовые круги, а живот был сильно раздут от беременности. Она перевела взгляд на Касю, и та сказала:
— Агнешка приехала из Башни на помощь, — и Кристина снова перевела взгляд на меня.
Наконец, после долгой паузы она сказала хрипло:
— Входите.
Она сидела в кресле — качалке у камина прямо рядом с дверью. Я поняла, она ждала. Ждала, что придут за Иржи. В доме была только одна дополнительная комната с простенькой занавеской у входа. Кристина вернулась в кресло. Она не вышивала, не вязала, и не предложила нам чая. Просто раскачивалась в кресле и таращилась в огонь. Внутри дома стоны Иржи были слышны яснее. Я крепче сжала руку Каси, и мы вместе подошли к занавеске. Кася протянула руку и отдернула ее прочь.
Иржи лежал на кровати. Это была грубая тяжелая конструкция, сколоченная из толстых досок, но в данном случае это было на пользу. Его руки и ноги были привязаны к угловым столбам, а тело привязано веревкой к раме. Кончики его пальцев на ногах почернели, и ногти отпали. А там, где проходили веревки, зияли кровоточащие язвы. Он извивался в путах и стонал. Его язык распух и почернел, почти вывалившись изо рта, но стоило нам войти, как он перестал. Иржи поднял голову, посмотрел на меня пожелтевшими глазами и оскалил в улыбке окровавленные зубы. Он начал смеяться:
— Взгляни — ка на себя, ведьмочка, взгляни — ка на себя, взгляни, — начал он напевать дурашливую песенку, то громче, то тише. Он задергался в путах, сотрясая всю кровать так, что она почти на дюйм подвинулась ко мне.
— Подойди же ко мне поближе, ближе, ближе — улыбаясь, распевал он: — малютка Агнешка, поближе, ближе, ближе…
Это было похоже на детскую песенку, но кровать медленно пододвигалась к нам. Трясущимися руками, стараясь на него не смотреть, я открыла свою сумку с эликсирами. Раньше я никогда не была рядом с кем — то, кого поразила скверна Чащи. Стоявшая прямо и внешне спокойно, Кася положила руки мне на плечи. Думаю, если бы не она, я бы удрала прочь.
Я не запомнила заклинание, которое использовал Дракон на принце, но он обучил меня исцелять мелкие порезы и ожоги от готовки и уборки. Я решила, что хуже не будет. Я налила эликсир в большую столовую ложку, сморщив нос, от запаха протухшей рыбы, и начала тихо напевать. Мы с Касей осторожно двинулись к Иржи. Он начал щелкать зубами и яростно шевелить связанными окровавленными руками, стараясь меня поцарапать. Я замерла. До смерти не хотелось, чтобы он меня укусил.
— Постой, — сказала Кася и вышла из комнаты. Она вернулась с кочергой в одной руке и с плотной кожаной рукавицей, в которой шевелят угли. Кристина равнодушно, без капли интереса, наблюдала за ее перемещениями.
Мы поместили кочергу поперек Иржиной шеи и с обеих сторон прижали к кровати, а потом моя храбрая Кася надела рукавицу, вытянула руку, зажала ему нос сверху и не отпускала, даже когда он принялся дергать головой вперед — назад, пока наконец, ему не пришлось открыть рот, чтобы вдохнуть. Я тут же влила ему в рот эликсир, и отпрыгнула вовремя. Он поднял подбородок и умудрился ухватить зубами кусок свисающих кружев на моем бархатном рукаве. Не перестав напевать дрожащим голосом, я смогла вырваться и отшатнулась. Кася отпустила его и тоже встала рядом.
Такого же яркого свечения, как я помнила, не было, но по крайней мере жуткое пение Иржи прекратилось. Я видела свечение эликсира, начавшего свое путешествие по пищеводу. Иржи откинулся назад и, с громким протестующим стоном, принялся метаться из стороны в сторону. Я не останавливалась. Из моих глаз текли слезы от усталости. Я чувствовала себя не лучше, чем в первые дни в Башне Дракона, и даже хуже, но продолжала напевать заклятие, поскольку не смела остановиться, считая, что это поможет остановить происходящий передо мной ужас.
Услышав заклинание, Кристина медленно поднялась и с искрой отчаянной надежды на лице подошла к проему. Эликсир в животе Иржи засветился словно горячие угли: часть кровоточащих язв на его животе и руках зажили. Но даже, не смотря на заклинание, поверх свечения было видно бурление темно — зеленых вихрей, словно тучи на светлом лике полной луны. Все больше и больше их собиралось, мрачнея, пока свет совсем не погас. Иржи медленно перестал дергаться, и его тело расслабилось. Я умолкла. Все же слегка надеясь, я чуточку пододвинулась ближе, и вдруг… он открыл глаза, желтые и безумные, и снова рассмеялся: