Я почувствовала его удивленное беспокойство. Инстинктивно я потащила его туда, где поток становился тише, словно на самом деле оказалась в разлившейся реке, вышедшей из берегов. Вместе мы умудрились выбраться. Розовый куст постепенно уменьшился до единственного цветка, псевдопчелы забирались внутрь закрывавшихся бутонов или просто растворялись в воздухе. Последний цветок закрыл лепестки и исчез, а мы, не разнимая рук, оба тяжело осели на пол. Я не имела понятия, что произошло. Он очень часто повторял мне, как опасно начинать произносить заклинание, не имея достаточно сил, но никогда не предупреждал о том, как опасно иметь переизбыток силы. Когда я повернулась к нему, чтобы спросить об этом, он сидел с ошарашенным видом, откинув голову назад на полки, и я поняла, что он знает о случившемся не больше моего.
— Что ж, — наконец, спустя мгновение сказала я. — Думаю, сработало. — Он уставился на меня, его раздражение пропало, и я начала беспомощно смеяться, едва ли не похрюкивая при этом. От волшебства и переживаний у меня кружилась голова.
— Ты невыносимая психопатка, — рявкнул он, и вдруг обхватил мое лицо руками и поцеловал.
Я все еще не могла толком понять, что происходит, даже когда целовала его в ответ — мой смех наполнял его рот и заставлял прерывать наш поцелуй. Я все еще оставалась связана с ним силой, она переплелась целой кучей чудовищно запутанных узлов. Мне не с чем было сравнить подобную близость. Я чувствовала жаркое смущение, но подумала, что это смутно похоже на раздевание перед незнакомцем. И никак не связывала это с сексом. Секс оставался поэтическими метафорами в песнях, практическими инструкциями моей матери и парой неприятных моментов из моего опыта в Башне с принцем Мареком: но с его точки зрения я могла бы быть и тряпичной куклой.
Но сейчас я оказалась верхом на Драконе, повалив его, ухватившись за плечи. Когда мы падали, его бедро оказалось зажато между моими, и нажало через юбки, так после случайного судорожного толчка я вдруг обрела совершенно иное понимание. Он застонал глубоким голосом, и его руки скользнули в мою прическу, распуская заколотые в узел волосы вокруг плеч. Наполовину ошарашенная, наполовину недоумевающая, я держалась за него и руками и своей силой. Его сухость, тщательно подобранный наряд из бархата, шелка и кожи — такой пышный и собравшийся складками под моими пальцами — внезапно приобрели иной смысл. Я находилась в его объятьях, верхом на его бедрах, его тело обжигало мое, его руки сквозь платье очень сильно, почти до боли сжимали мои бедра.
Я наклонилась и снова его поцеловала в прекрасном месте полном незамысловатых желаний. Мое волшебство и его были едины. Его рука скользнула по моей ноге под юбку, и его ловкий искусный палец погладил меня между ног. Я немного шумно вздохнула как уже случалось зимой. От моих рук над его телом промчались невольные отблески подобно солнечным зайчикам на речных волнах, и все бесконечные пряжки его колета расстегнулись — он распахнулся, а шнуровка на его рубашке расплелась.
Я все еще не до конца понимала, что делаю, как мои руки очутились на его обнаженной груди. Или скорее, я позволяла себе задумываться не далее собственных желаний, но не решалась облечь их в слова. Однако я не могла просто отмахнуться от понимания, с учетом того, насколько ошарашивающее раздетым он оказался подо мной. Даже завязки на его штанах оказались распущены. Я это чувствовала бедрами. Ему всего лишь стоило чуть сдвинуть мои юбки и…
Мои щеки отчаянно пылали. Я хотела его, и одновременно хотела слезть с него и сбежать, а больше всего я хотела узнать, чего же я хочу больше. Я замерла и уставилась на него с широко открытыми глазами, а он уставился на меня, куда более беззащитный чем я когда-либо его видела, с покрасневшим лицом, взъерошенный, в распахнутой одежде — одинаково изумленный и разозленный. Тут он чуть слышно сказал: «Что я делаю?» — Он взял меня за запястья, чуть отстранил, и поднял нас на ноги.
Разрываясь между сожалением и облегчением, я пошатнулась и ухватилась за столешницу. Он отвернулся от меня с напряженной спиной, завязывая завязки. Распушившиеся кончики моей силы постепенно возвращались ко мне, исчезая под кожей, а его отступали прочь. Я прижала ладони к горячим щекам:
— Я не хотела… — промямлила я, но остановилась, потому что не знала, чего именно я не хотела.
— Да, это совершенно очевидно, — буркнул он через плечо, застегивая колет поверх распахнутой рубашки. — Уходи.
Я сбежала.
В моей комнате Кася, сидя на кровати, мрачно сражалась с корзинкой для вышивания. На столе лежали три сломанных иголки, и ей лишь с большим трудом удалось сделать несколько неуклюжих стежков на одном из лоскутков.
Когда я вбежала с пунцовыми щеками и в своем наряде, приведенном в полный беспорядок, задыхаясь, словно лошадь на скачках, она подняла голову и уронила вышивание:
— Нешка! — она поднялась, шагнула вперед и взяла меня за руки, но замерла. Она научилась остерегаться собственной силы: — Ты? Он что-то…
— Нет! — ответила я, не зная, радоваться этому или огорчаться. Единственное волшебство, которое осталось во мне принадлежало мне, и я плюхнулась на кровать с разочарованным шлепком.
Глава 12
Мне не предоставили времени, чтобы разобраться в ситуации. Чуть за полночь этой же ночью Кася, лежавшая рядом, дернулась, и я едва не свалилась с кровати. В дверях стоял Дракон с непроницаемым натянутым выражением лица, в ночной рубашке и с накинутым поверх халатом. В его ладони горел огонек.
— На дороге солдаты, — сказал он. — Одевайтесь.
Он повернулся и без лишних слов ушел.
Мы обе быстро поднялись, натянули одежду и примчались вниз в большой зал. Дракон стоял у окна полностью одетый. Я увидела вдалеке всадников, крупный отряд. В голове отряда находилось два фонаря на шестах, и один позади. Свет поблескивал на кольчугах и сбруе. Два всадника вели за собой заводных лошадей. Впереди несли два знамени, перед которыми находились маленькие шарики волшебного света, освещавшего зеленое трехглавое чудище вроде дракона на белом фоне. Это был герб принца Марека, а за ним — символ красного сокола с растопыренными когтями.
— Зачем они явились? — прошептала я, хотя они находились слишком далеко, чтобы слышать.
Дракон ответил не сразу. Наконец, он сказал:
— За ней.
Я потянулась и крепко схватила Касю за руку.
— Почему?
— Потому, что я осквернена, — ответила Кася, и Дракон молча кивнул. Они приехали, чтобы казнить Касю.
Слишком поздно я вспомнила про мою записку. На нее не было ответа, и я забыла даже о том, что ее посылала. Уже несколько после я узнала, что после того, как Венса вернулась из Башни, она впала в болезненное безразличие. Ее навещала одна женщина, и она открыла мое письмо, как будто из сострадания, и разнесла повсюду слух. Слух о том, что мы притащили кого-то из Чащи. Он разнесся в Желтые болота, вместе с бродячими бардами добрался до столицы, и вот к нам пробыл сам принц Марек.
— Они поверят, что она не осквернена? — задала я вопрос Дракону. — Они должны поверить тебе…
— Как ты, наверное, помнишь, — сухо ответил он, — у меня в таких вещах незавидная репутация. — Он снова посмотрел в окно. — И сомневаюсь, что Сокол проделал весь этот путь лишь для того, чтобы согласиться с моим мнением.
Я повернулась к Касе, которая оставалась спокойна и неестественно тиха. Я сделала глубокий вдох и схватила ее руки:
— Я им не позволю, — пообещала я ей. — Не позволю.
Дракон раздраженно фыркнул:
— Собираешься убить их вместе с королевскими солдатами? А что потом — сбежишь в горы к разбойникам?
— Если придется! — ответила я, но, почувствовав крепкое пожатие Касиных пальцев, повернулась к ней. Она едва-едва качнула головой.
— Нельзя, — сказала она. — Тебе нельзя, Нешка. В тебе нуждаются все, а не только я.
— Значит, ты отправишься в горы одна, — упрямо ответила я, чувствуя себя запертым животным, услышавшим, как мясник точит нож. — Или я сама тебя отправлю, а потом вернусь… — лошади были уже так близко, что их топот почти заглушал мой голос.