Время бежало, а мы торчали на месте. Мы с Касей стояли, взявшись за руки, в алькове большого зала Башни. Волшебник уселся в свое кресло и ждал, поблескивая отрешенным каменным лицом. Мы услышали, как кортеж остановился: лошади, фыркая, били копытом, за тяжелыми дверями приглушенно звучали голоса солдат. Повисла пауза: стук в дверь, которого я ждала, все не появлялся, и потом спустя некоторое время я почувствовала медленное, вкрадчивое касание волшебства. Заклинание обрело форму с нашей стороны дверей, пытаясь захватить их и заставить открыться. Оно ощупывало и тыкалось в результат труда Дракона, пытаясь его взломать, и потом внезапно последовал резкий удар: взрыв волшебства, пытавшегося сломить его контроль. Губы и взгляд Дракона на мгновение обрели жесткость, и по дверям пробежала легко потрескивающая волна голубого свечения. И все.
Наконец в дверь постучали тяжелым, закованным в железо кулаком. Дракон чуть согнул палец и двери распахнулись. На пороге стоял принц Марек. С ним рядом находился другой мужчина, который хоть и был вполовину уже в плечах, но умел себя подать не менее величаво. Он был укутан в длинный белый плащ, украшенный черными значками, напоминающими птичьи крылья. Волосы незнакомца оказались цвета вымытой овечьей шерсти с черными корнями, словно он их высветлил. Плащ сполз с одного плеча и под ним показалась одежда серых и черных цветов. Выражение лица было тщательно выверено: на нем, как на странице книги, была начертана скорбная обеспокоенность. Вместе они составляли полную картину: солнце и луна в дверной рамке, подсвеченной сзади. Потом принц Марек шагнул внутрь и стянул рыцарские перчатки.
— Итак, — начал он. — Вы знаете, зачем мы здесь. Где девушка?
Дракон не произнес ни слова, только указал в Касину сторону, где мы с ней стояли, пытаясь слиться со стеной. Марек повернулся и сразу же сконцентрировался на ней, испытующе сощурив глаза. Я гневно смотрела на него, хотя он не обращал на это ни малейшего внимания, не удостоив меня даже взглядом.
— Саркан, что ты наделал? — произнес Сокол, подходя к креслу Дракона. Его чистый тенор прозвенел как у какого-нибудь прекрасного актера, наполнив помещение сожалением от сделанного обвинения. — Неужели ты совсем потерял связь с реальностью, прячась в этом захолустье…
Дракон сидел молча, оперев голову о кулак:
— Ответь мне, Соля, — сказал он, — что ты надеялся увидеть в этом зале, если бы я действительно выпустил оскверненного погулять?
Сокол промолчал, и Дракон неспешно поднялся из кресла. Вокруг него зал внезапно с пугающей скоростью потемнел, повсюду расползлись тени, выпившие свет волшебных светильников и высоких свечей. Он спустился с возвышения, и каждый его шаг, один за другим, прозвучал глухим сотрясающим ударом огромного колокола. Принц Марек с Соколом помимо воли попятились назад, первый схватился за рукоять меча.
— Если я пал перед Чащей, — произнес Дракон, — то на что вы здесь надеялись, в моей Башне?
Сокол уже свел руки вместе, сложив большие пальцы и указательные треугольником, и что-то чуть слышно пробормотал. Я почувствовала бурление формирования его заклинания, и сквозь пространство, очерченное его руками, начали сверкать тонкие лучики света. Они метались все быстрее и быстрее, пока не охватили весь импровизированный треугольник, и словно это дало какую-то искру, все его тело окуталось белым пламенем. Он развел в стороны горящие белым потрескивающим пламенем руки, с которых дождем сыпались на пол искры, словно готовился к броску. Это заклинание вызывало то же ощущение голода, что и у очагового дерева в середине, словно оно хотело поглотить даже сам воздух.
— Triozna greszhni, — произнес Дракон, слова резанули слух, и пламя опало подобно оплывшим свечам. Через зал просвистел порыв холодного ветра, охладив мою кожу, и пропал.
Застыв, они уставились на него… но тут Дракон широко распахнул руки:
— К счастью, — сказал он своим обычным, резковатым тоном, — я даже близко не оказался настолько бестолковым, как вы себе представляли. Так, что вам повезло. — Он повернулся спиной и поднялся к креслу, тени разбежались от его ног и попрятались. Свет снова зажегся. Я отчетливо видела выражение лица Сокола — он вовсе не был благодарен — оно было ледяным, его рот вытянулся и сжался в прямую линию.
Полагаю, он порядком устал считаться вторым чародеем Польни. Мне даже приходилось кое-что о нем слышать. Его имя часто упоминалось в песнях о войнах с Росией, хотя, разумеется, в нашей долине барды почти не пели о других волшебниках. Мы все больше хотели услышать о Драконе, о нашем чародее, господине, и услышав, чувствовали гордость и удовлетворение — все же, он был наимогущественнейшим волшебником страны. Но раньше я не задумывалась, что это значит. Проведя слишком много времени наедине с ним, я забыла о своем страхе перед ним. Сейчас последовало внушительное напоминание — как легко он смял заклинание Сокола. Пред такой силищей как он должны трепетать даже короли и другие чародеи.
И, должна заметить, принц Марек был доволен этим напоминанием не больше Сокола. Его рука не отпускала рукоять меча, а лицо ожесточилось. Но он вновь смотрел на Касю. Когда она сделала шаг из алькова наружу, я моргнула и постаралась удержать ее, но она пошла к нему навстречу через зал. Я проглотила предупреждение, которое хотела прошептать, потому что было поздно. Кася уже присела в поклоне, склонив золотистую головку. Она выпрямилась и открыто посмотрела прямо в его лицо, именно так, как я представляла на ее месте себя, всего несколько месяцев тому назад.
— Сир, — ничуть не заикаясь обратилась она. — Я знаю, что вы сомневаетесь на мой счет. Мне известно, что я выгляжу странно. Но все правда: я свободна.
В моей голове в отчаянной молитве прокручивались разные заклинания. Если он вытащит меч, чтобы угрожать ей… если Сокол только попробует поразить ее каким-нибудь заклинанием…
Принц Марек смотрел на девушку с мрачным выражением, решительно склонив голову:
— Ты была в Чаще? — спросил он.
Кася кивнула:
— Меня утащили ходоки.
— Подойди и взгляни на нее, — бросил принц через плечо Соколу.
— Ваше высочество… — становясь рядом, начал было Сокол: — Совершенно очевидно, что любые…
— Прекрати, — сказал принц резким как нож тоном. — Мне он нравится не больше твоего, но я притащил тебя сюда не ради политических дрязг. Взгляни на нее. Она осквернена или нет?
Сокол промолчал, нахмурившись. Он был уязвлен.
— Любой, кто провел в Чаще ночь, заведомо…
— Она о-сквер-не-на? — повторил принц, четко и твердо произнеся каждый слог. Сокол медленно повернулся и посмотрел на Касю. Действительно посмотрел, впервые, и его брови медленно поднялись в недоумении. Едва смея надеяться и все равно надеясь, я посмотрела на Дракона. Если только они прислушаются…
Но Дракон не смотрел в мою сторону и даже на Касю. Он смотрел на принца, и его лицо было мрачнее тучи.
Сокол немедленно приступил к проверкам. Он потребовал у Дракона эликсиры из его запасов и книги из его библиотеки — за всем этим Дракон без возражений отправил бегать меня. Все остальное время волшебник приказал мне оставаться в кухне. Сначала я решила, что он пытается избавить меня от созерцания ужасных испытаний, вроде тех, которым он подверг меня, когда я вернулась из Чащи, отнимающих дыхание. Даже находясь в кухне я слышала произносимые заклинания и потрескивание волшебства Сокола, струящегося где-то над моей головой. Оно стучалось в моих костях как отдаленные барабаны.
На третье утро я случайно увидела свое отражение в стенке огромного медного чайника и поняла, что представляю собой сплошной беспорядок. Я даже не подумала о том, чтобы наколдовать себе новой одежды, слыша возню наверху, все свои мысли и беспокойство я сосредоточила на Касе. Не удивительно, что я собрала все, что только можно: пятна, потеки, слезы, но мне было все равно. Однако Дракон ничего не сказал. Он больше одного раза спускался вниз, объясняя, куда сходить и что принести. Я смотрела на отражение, и когда он в следующий раз спустился вниз, буркнула:
— Ты что, прячешь меня?